Евгений Кусков - Тьма

«Я не хочу об этом думать, но мысли сами лезут мне в голову. Может быть, если я изложу это на бумаге, мне станет чуточку легче… хотя вряд ли. Тем не менее, я всё же напишу. Не для того, чтобы это кто-то прочитал. Наоборот, как только я закончу, я спрячу эту тетрадь в самый дальний ящик, чтобы ненароком не наткнуться на неё когда-либо, и никогда больше не открою. И уж тем более не позволю читать её кому-нибудь постороннему. А, если учесть, что посторонние для меня абсолютно все люди, то можно не сомневаться, что я первая и последняя, кто видит эти строки».

Девушка снова прервалась, прислушиваясь к вою ветра за окном. Он напомнил ей яростные крики Тейлора, который не мог спасти уже ни её, ни себя. Следующая строчка далась ей нелегко:

«Я убила Джека.

И хотя это сделало моё тело, а не разум, всё равно именно я убила его. В мельчайших подробностях в моей памяти отпечатались те несколько секунд. Я помню даже, как моя рука проламывала его рёбра, стремясь добраться до сердца… И добралась… Я помню, как сжала этот судорожно сокращающийся комок… помню горячую кровь, хлынувшую по моим рукам… Эта кровь навсегда останется на мне, её невозможно смыть. Я помню ВСЁ… кроме боли. Несмотря на то, что я даже разбила стекло в машине, я ничего не почувствовала. Но лучше испытывать физические страдания, нежели душевные…»

На белоснежный тетрадный лист упала небольшая капелька. Затем ещё одна. Кейт вытерла слёзы рукой, но они продолжали течь, смазывая только что написанные слова и заставляя бумагу топорщиться. Всхлипывая, девушка продолжала писать:

«Господи, зачем ОНО вынудило меня сделать это? За что? Почему всё должно было закончиться настолько ужасно?

Я собственноручно убила самого дорогого мне человека.

Кто у меня остался? Все мои немногочисленные друзья погибли в Стар-Сити… И Линда… которая всегда была для меня, как старшая сестра. Все погибли. Даже малознакомые люди, которых я, тем не менее, встречала почти каждый день на улице, в университете… Правда, где-то ещё живут мои родители, но я совершенно к ним не хочу.

Может быть, испытав однажды любовь, ПОЗНАВ и ПОНЯВ её, уже невозможно без неё жить?

Да, пожалуй. Поэтому-то у меня никого нет. И не будет. НЕ БУДЕТ. Лучше уж я останусь одна. Буду в одиночестве до самой старости спать при включённом свете. Да, чёрт возьми, я жалею себя. Мне хочется себя жалеть…

Всё равно я себе обещаю: НИКТО И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ ЖИТЬ В МОЁМ СЕРДЦЕ.

НИКТО И НИКОГДА.

Джек мёртв.

Но я словно чувствую, что он рядом. Кажется, что он просто вышел ненадолго из дома и скоро вернётся. Разумеется, это самообман, однако я верю, что ГДЕ-ТО его душа ещё живёт. И он в таком облике может приходить ко мне, пускай и не наяву».

Кейт в который раз остановилась. Она тщетно попробовала вытереть слёзы, а потом взяла со стола кружку. Её руки так сильно дрожали, что она расплескала немного горячего напитка на себя. Отставив чай, она дотронулась до промокшей пижамы на груди.

Никаких шрамов на ней не было.

По-прежнему дрожащей рукой она продолжила писать; буквы получались кривыми и неразборчивыми.

«Лучше бы я умерла… Но что-то помешало мне.

Котёнок.

Тот самый, который не единожды приходил ко мне раньше и которого Джек случайно задавил на дороге.

Котёнок появился слишком поздно, чтобы спасти Джека… если он вообще собирался это делать… Но меня он спас. Уверена — если б не он, я бы навсегда осталась тем, во что меня едва не превратил монстр. Не знаю, что зверёк со мной сделал, но я, едва он вспрыгнул мне на грудь, отключилась. Дальнейшее я действительно не помню.

Когда я снова пришла в себя, был уже ноябрь. Я находилась в больнице, в Питтсбурге. Врачи оказались очень удивлены этому неожиданному пробуждению, но, если уж на то пошло, вся моя «болезнь» была более чем странной. Уже позже я выяснила у одного из докторов, что со мной творилось.

Он рассказал, что меня нашли в полицейской машине, появившейся из ниоткуда (уж я-то знаю, о чём именно речь) двое военных, когда осматривали город (как оказалось, это был автомобиль друга Джека — Ника Стоуна). Затем меня переправили в больницу, а машину — в какой-то исследовательский центр, там же, в Питтсбурге. Дело в том, что она словно стала источником некой энергии, о которой по сей день учёные так ничего и не выяснили. Но они не оставляют попыток. (Глупо, наверное, но я обрадовалась, узнав, что этот «Форд Краун Виктория» никогда не будет списан и выброшен на свалку. Равно как и не будет кому бы то ни было принадлежать. Наверное, дело в том, что энергия, заключённая сейчас в нём, излечила меня).

Я провалялась в странном летаргическом сне почти три месяца, пока однажды ночью не очнулась. Доктора несколько раз перепроверяли анализы, но и так было ясно, что я абсолютно здорова. Не осталось даже никаких шрамов на месте ужасных ран. В конце концов, они выписали меня, на всякий случай сказав, чтобы я хотя бы раз в полгода приходила на повторное обследование.

Как только я оказалась на улице, то поняла, что мне некуда идти. Однако мне — как пострадавшей во время природной (!) катастрофы — правительством была выдана квартира. Я продала её и переехала в Канаду, где и устроилась на работу. Сама не знаю, почему именно в эту страну, но оставаться в штатах я больше не хотела.

И вот теперь я корреспондент в небольшой газетёнке в Торонто. Работа меня, в целом, устраивает, но она не доставляет мне удовольствия, несмотря на то, что я всегда мечтала о ней.

Меня вообще больше ничего не привлекает, в том числе и сама жизнь…

…Не знаю, зачем я изложила здесь свою историю. Никакого облегчения я так и не испытала. Скорее, наоборот.

И, словно в нагрузку: врачи сообщили мне, что я бесплодна. Я стараюсь не думать о том, что этот недуг мог появиться у меня из-за того, что со мной сделал монстр. В любом случае — от Джека у меня ребёнка не будет.

У меня вообще не будет детей. Никогда.

Всё в прошлом. Будущего нет.

Я не хочу жить».

Кейт бросила тетрадь и ручку на пол и уже не сдерживала рыданий.

Теперь она плакала почти каждый день. И КАЖДЫЙ день думала о…

Она встала с кровати. Её пробила дрожь от царящего в комнате холода. Уютная тёплая постель так и манила обратно, но девушка уже не собиралась в неё возвращаться.

Она проследовала в ванную.

Зайдя в крохотное помещение, Кейт сразу же нашла глазами бритвенные лезвия, которые купила две недели назад и с тех пор не прикасалась к ним — даже не открывала, будто что-то сдерживало её. Но сегодня «что-то» исчерпало свои аргументы.

Схватив пачку, она неистово разорвала оболочку и извлекла одно из лезвий. Так же стремительно избавив его от упаковки, она пристально посмотрела на острые грани, зловеще отражающие свет лампочки. Потом девушка повернулась к зеркалу.