Йорг Кастнер - Число зверя

Монсеньор повернулся, собираясь уйти, и Клаудия обрадовалась, что его суровый взгляд более не устремлен на нее. Он заставил ее снова почувствовать себя ребенком, которому сестра Йолента или другая монахиня делает строгий выговор.

– Я покажу вам еще кое-что. Прошу, следуйте за мной!

Они бродили по подземным коридорам, пока Уэхара не замер перед стальной черной дверью и не достал связку ключей. Отворяясь, дверь легонько царапнула по полу, и звук отразился от стен жалобным криком. Воздух, подувший им в лицо, был еще холоднее, чем в проходе, а помещение за дверью было скудно освещено простыми лампами, установленными на разном расстоянии под потолком. Провода между лампами висели прямо под неотесанным каменным сводом.

Быстрым движением монсеньор указал на похожее на пещеру помещение.

– Дальше простираются катакомбы, которые мы впервые начали исследовать и которые закрыты для общественности. Но смотрите сами!

Он пошел вперед, и остальным не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. Из помещения вели два коридора, и Уэхара свернул направо.

Клаудия, которая шла сразу за ним, уже через несколько шагов испуганно остановилась. В одной из ниш ей ухмылялся человеческий череп. Она оглянулась и поняла, что повсюду в нишах лежали мощи умерших, часто рядом с остатками погребального инвентаря – горшками, кубками или другими предметами обихода.

– Почему мертвые лежат вот так, непогребенные? – вырвалось у нее.

– А куда прикажете их девать? – возразил ей монсеньор. – Может, следует их положить в общую могилу и присыпать сверху землей? Нет, для тщательного исследования необходимо время. Мы откопали несколько километров подземных коридоров, но это лишь ничтожная часть того, что простирается под римскими улицами. Представьте, что случилось бы, если бы мы собрали все мощи вместе, а потом выяснили, что среди них есть останки апостола нашей Церкви?

– Тогда у вас возникла бы проблема, – заметил Альдо.

– И немалая, – добавил Уэхара. – Тогда нас с полным основанием можно было бы спросить: это ли мощи имярек? Нет, все, что здесь находится, должно подвергнуться тщательному научному исследованию, а на это уйдут годы. Ватиканское бюро археологических раскопок будет руководить данным процессом и следить за тем, чтобы интересы Церкви стояли на первом месте. Таким образом, наша работа здесь очень тесно связана с верой.

Голос монсеньора доносился до Клаудии все менее отчетливо, будто он стоял не рядом с ней, а где-то далеко, в катакомбах. Что-то еще накладывалось на его слова. Сначала ей показалось, что это журчание подземного ручья, но затем она решила, что различает голоса. Они произносили какое-то имя – ее имя.

Это же бред, фантазия, пыталась она успокоить себя, но звуки не исчезли. Крики гремели у нее в ушах, и их нельзя было ничем заглушить. Наоборот: они становились громче и требовательнее.

Недомогание, недавно ее охватившее, усилилось, и перед глазами поплыли полосы тумана. Между этими полосами, язвительно ухмыляясь, танцевали черепа мертвецов. Пол под ногами закачался, и у Клаудии возникло впечатление, что в любую секунду перед ней может развернуться пропасть и поглотить ее.

Потом она услышала другие голоса, среди них был голос Альдо. Она не разбирала слов, но уловила беспокойство, сквозившее в нем. Чьи-то руки схватили ее, и кто-то вывел Клаудию прочь из катакомб. Путь этот оказался короче, чем тот, которым они пришли сюда, и он не вел через собор Сан-Пьетро. Они вышли на улицу, и Клаудия благодарно стала хватать ртом свежий воздух. Недомогание прошло, а вместе с ним исчезли и зловещие голоса, выкрикивавшие ее имя.

Она стояла во дворе, а рядом с ней были Альдо, монсеньор Уэхара и Тарабелла. Мужчины смотрели на нее удивленно и, вместе с тем, встревоженно.

– Что с тобой стряслось? – спросил ее Альдо, все еще державший ее под руку, будто боясь, что в любую минуту она может упасть. – Тебе уже лучше, Клаудия?

Он, похоже, действительно беспокоился, и Клаудия спросила себя, была ли это лишь забота о коллеге.

– Я не знаю, что со мной случилось, – ответила она. – Возможно, во всем виноват затхлый воздух внизу. Сейчас мне уже гораздо лучше.

Уэхара понимающе посмотрел на нее.

– Мы можем испытать потрясение, приблизившись к истине, особенно если как раз в этот момент отчаянно пытаемся отрицать ее.

Через мгновение Клаудии стало так же нехорошо, как тогда, когда она стояла возле могилы святого Петра, под оценивающим взглядом священника. Взглядом, который, казалось, говорил: «Если я, хоть и происхожу из совершенно другой культуры, пришел к истинной вере, как можешь ты от нее отрекаться?»

Экран мерцал у нее перед глазами, и буквы начали расплываться. Антонии Мерино приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы отличить черные абзацы рукописи от красных с ее исправлениями и замечаниями.

При этом она сегодня вовсе не переутомилась. Наоборот, почти ничего не сделала. И время было совсем не позднее: вечер только начинался. Она просто не могла сосредоточиться на приключениях нидерландского художника семнадцатого века, поскольку постоянно мысленно возвращалась к происшедшей два дня назад встрече с мужчиной, который теперь был мертв.

Отец Ренато Сорелли позвонил ей и попросил о встрече. Его просьба вовсе не показалась Антонии странной, ведь он добавил, что речь идет о рукописи о римских катакомбах, над которой она как раз работала. Начальник ватиканского бюро археологических раскопок мог бы даже дать ей несколько ценных советов, подумала она тогда и согласилась на встречу. Он пригласил ее на обед в небольшой ресторанчик недалеко от Ватикана.

Антония снова увидела перед собой крупного мужчину в черной одежде священника, который не выходил у нее из головы весь день. Взгляд его был серьезным, даже озабоченным, а когда он заговорил с ней, в его голосе звучала мольба.

– Вы должны передать мне рукопись, синьора Мерино, только на пару дней. Это важно, поверьте мне!

Держа на вилке кусочек артишока, Антония подняла глаза от тарелки и посмотрела на взволнованное лицо иезуита, некогда, наверное, красивое.

– Я не понимаю, зачем вам нужна эта рукопись, отец Сорелли. Как только книга выйдет из печати, издатель непременно вышлет вам копию.

– Тогда будет уже поздно, – ответил Сорелли. Он почти не притронулся к своему ризотто. – Я должен увидеть рукопись до того, как она попадет в печать!

Антония сунула в рот кусочек артишока и неохотно прожевала его; странный разговор мешал ей насладиться едой.

– Но почему для вас так важно увидеть рукопись?

– Там может оказаться информация, ценная для Церкви; и возможно, в том виде, в котором синьор Фраттари ее написал, издавать книгу не стоит.