Йорг Кастнер - Число зверя

Несмотря ни на что, она думала о Катерине, и все ее беспокойство было лишь о дочери, не о себе.

– Катерина! – Издав этот полузадушенный крик, Антония сползла набок и упала со стула.

– Признавайтесь же наконец, Кадрель, не усложняйте нам работу. Да и вам от этого станет легче, вот увидите!

Пауль уже сбился со счета, сколько раз за прошедшие полчаса он слышал это предложение в той или иной интерпретации. В голове у него', кажется, не осталось места ни для чего иного, кроме настойчивых уговоров Росси сознаться. Современный аналог китайской пытки водой, подумал он. Вместо монотонных капель – монотонные слова Росси, а эффект один: он должен поддаться.

Признавайтесь! – Признавайтесь! – Признавайтесь!

От этого все мысли в голове у Пауля перепутались. Возможно, Росси и прав. Признание освободит его от мучений, и он обретет наконец покой. Всего лишь несколько слов, и настанет покой.

Может, он действительно убил? Может, он просто придумал зловещего человека с обезображенным лицом? Может, убийство Анфузо ему не приснилось, он его просто спланировал? Если так, то он – шизофреник и у него раздвоение личности. Но тогда, значит, смерть Сорелли тоже на его совести, а ведь когда тот умер, Пауль был в Австрии, на Мондзее.

Неужели?

Убийство произошло ночью, а по ночам все дороги свободны. Разве он не смог бы вернуться на Мондзее рано утром?

Признавайтесь! – Признавайтесь! – Признавайтесь!

– Возможно, – нерешительно начал Пауль.

Росси ободряюще кивнул ему.

– Да? Я слушаю.

– Возможно, я…

В этот момент дверь в комнату для допросов открылась и вошла Клаудия Бианки. Росси явно был не рад постороннему вмешательству в такой момент и наградил ее злобным взглядом.

– Ты мешаешь, Клаудия. Signor Кадрель как раз собирался облегчить свою совесть.

Уголовный комиссар убрала со лба темно-русую прядь.

– В отношении чего?

Выражение лица Росси изменилось: на смену досаде пришло замешательство.

– Он хотел признаться в убийстве Джакомо Анфузо. – Полицейский снова повернулся к Паулю и окинул его пронзительным взглядом. – Не правда ли, signer Кадрель?

Приход Клаудии Бианки дал Паулю передышку, пусть короткую, но ее оказалось достаточно, чтобы прийти в себя. Неужели он действительно почти сознался в чем-то, чего не совершал, только для того, чтобы его оставили в покое? Он не был уверен в этом, но из курса уголовного права знал, что так бывает. Материалы дел просто кишели такими ложными признаниями, которые исходили не от стремления облегчить совесть, а от желания покончить с мучительным допросом. До того как испытать это на себе, Пауль считал невозможным, чтобы человеческая воля могла так быстро ослабеть под искусным влиянием извне.

– Signor Кадрель, вы ничего не хотите мне сказать? – напомнил ему Росси.

– Только одно: я невиновен.

Росси громко засопел и приложил очевидные усилия, чтобы сдержать ярость.

– Вы опять за свое, Кадрель? Почему вы не скажете наконец правду?

Клаудия подошла к столу, держа крохотный ключик, которым она расстегнула наручники Пауля.

– Он говорит правду, Альдо. Я пришла, чтобы сообщить тебе это.

– Он говорит правду? – нарочито медленно повторил Росси. – Откуда ты знаешь?

– Благодаря результатам исследования. – Она посмотрела на Пауля. – Мне действительно очень жаль, что мы подозревали вас. Но обстоятельства складывались не в вашу пользу, брат Кадрель. И нападение на моего коллегу явно не способствовало тому, чтобы ослабить это подозрение.

– Не торопись, Клаудия! – рассердился Росси. – Каковы результаты исследования?

– Тебе все объяснят наверху.

– Наверху?

– В кабинете Компаньи. Он хочет поговорить с нами, со всеми тремя.

Кабинет начальника полиции находился на верхнем этаже; из него открывался захватывающий вид на Квиринал, один из семи легендарных холмов Рима. Уже во времена Римской империи на холме жили богачи и аристократы, а сегодня здесь расположен палаццо дель Квиринале, резиденция итальянского президента.

Пауль никогда еще не видел с этой точки палаццо и прилегающий к нему парк и потому, несмотря на серые тучи и струи дождя, уделил прекрасному виду, пожалуй, больше времени, чем того требовала вежливость.

– Необычный взгляд в самое сердце нашей республики, не так ли? – заметил Чезаре Компаньи и встал из-за большого письменного стола. – Для меня этот вид привычен, но многие посетители завидуют мне, тем более что палаццо и парк закрыты для посетителей из соображений безопасности.

– Вы могли бы требовать плату за вход, – предложил Пауль.

Компаньи позволил себе короткий смешок.

– Это оригинальная идея на тему, как увеличить наш вечно ограниченный бюджет. Во всяком случае, она еще не пришла в голову нашим бравым молодцам из правительства.

Он обошел письменный стол и подал Паулю руку.

– Добро пожаловать, брат Кадрель, и прошу прощения за грубое обращение. Но, по правде сказать, обстоятельства, при которых наши люди обнаружили вас возле тела иезуита, были несколько сомнительными.

Начальник полиции был высоким мужчиной лет пятидесяти, склонным к полноте, которая с годами, пожалуй, станет очевидной. Но пока его рост ее компенсировал. Если бы на нем не было сшитого на заказ костюма-тройки и не производи он впечатление весьма ухоженного человека, этого крупного мужчину с большими руками можно было бы принять за борца или строителя. Рукопожатие его было настолько крепким, что причиняло боль.

– Не могу не согласиться с вами, signor Компаньи. Но, как я услышал от commissario Бианки, моя невиновность более не подлежит сомнению.

Компаньи указал на кожаную мебель, расставленную вокруг круглого стеклянного столика.

– Давайте все-таки присядем и обсудим все в спокойной обстановке!

Пауль не мог бы с уверенностью сказать, была ли это просьба или, скорее, приказание, но выполнил он ее безоговорочно. Росси сел слева, рядом с ним, а Клаудия Бианки, ненадолго замешкавшись, устроилась напротив своего помощника.

Пауль не мог этого объяснить, но у него возникло впечатление, что она хотела сесть как можно дальше от Росси.

Чезаре Компаньи сел последним и попросил Клаудию Бианки кратко резюмировать то, что детективам удалось выяснить в деле Анфузо. «Дело Анфузо» – Паулю это словосочетание казалось ужасным. Для него отец Анфузо не «дело», а человек. Точнее, был человеком, с горечью поправил он себя, и мысль о потере наполнила его скорбью. Отец Анфузо был значимым человеком в его детстве и молодости, частью его прошлого. Так же, как и Ренато Сорелли. Теперь их больше нет. Как будто зловещая сила шаг за шагом старалась уничтожить прошлое Пауля. Он внутренне содрогнулся от этой мысли, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сосредоточиться на сообщении комиссара.