Роберт Блох - Тетрадь, найденная в заброшенном доме

А нынче — Хеллоуин. Надо отсюда выбираться. Если «энти самые» следят и ждут, тогда не приходится рассчитывать, что Кэп Притчетт действительно объявится ближе к вечеру. Придется рискнуть идти пешком — причем отправляться надо уже сейчас, поутру, пока еще есть шанс дошагать до города засветло.

Ну, я пошарил тут и там, нашел в ящике дядиного стола немного денег и еще — письмо от кузена Осборна с его адресом в Кингспорте. Туда-то я и отправлюсь после того, как объясню в городе, что случилось. Там у меня наверняка какая-никакая родня найдется.

Вот бы знать, а поверят ли мне в городе, когда я расскажу, как пропал дядя Фред, а за ним и тетя Люси, и как «энти самые» угнали скотину для жратвоприношения , и про зеленую слизь в колодце, — небось кой-кто из него попить остановился. А не известно ли, часом, тамошним жителям про барабаны и костры на холмах нынче ночью? Может, они отряд соберут и вернутся вечером, чтобы поймать «энтих самых»… и чего, спрашивается, они добиваются, выманивая глухой рокот из-под земли? А еще я все гадал, не знают ли они, что такое «шоггот».

Знают или нет, а я тут ни за что не останусь — самому выяснять как-то не хочется. Ну, запаковал я вещички и уже выходить собрался. Дело близилось к полудню, мир словно застыл в тишине.

И вдруг слышу — шаги.

Кто-то идет по дороге, точнехонько за поворотом.

Я так и замер — меня и убежать тянет, и посмотреть, кто это.

Тут-то он и появляется.

Высокий такой, тощий, на дядю Фреда похож, только гораздо моложе и без бороды. Сам в пижонском городском костюме и в мягкой фетровой шляпе. Завидев меня, он улыбнулся и зашагал прямиком ко мне, точно знал, кто я такой.

— Привет, Вилли! — говорит.

Я — молчу, точно в рот воды набрал. Не понимаю, чего и думать.

— Ты разве меня не узнаешь? — спрашивает. — Я ж кузен Осборн. Твой кузен Фрэнк. — И руку протягивает. — Ну да, откуда ж тебе помнить-то? В последний раз, как я тебя видел, ты еще в пеленках лежал.

— Но вы же должны были на той неделе приехать, — говорю. — Мы вас ждали двадцать пятого.

— Вы разве моей телеграммы не получили? — спрашивает. — Меня дела задержали.

Я помотал головой.

— Мы тут почту только по четвергам получаем. Может, телеграмма на станции осталась.

— Ага, как бы да не так, — широко усмехается кузен Осборн. — Нынче днем на вокзале ни души не было. Я-то надеялся, Фред встретит меня с коляской, так что пешком тащиться не придется, но не повезло.

— Так вы пешком всю дорогу шли? — уточнил я.

— Точно.

— И вы на поезде приехали?

Кузен Осборн кивнул.

— А тогда где ж ваш чемодан?

— На вокзале оставил, — отвечает. — Не тащить же на себе в этакую даль! Подумал, мы с Фредом потом за ним вместе съездим. — И тут он заметил мой чемодан. — Погоди-ка минутку — куда это ты с вещами собрался, сынок?

Мне ничего не оставалось, кроме как выложить ему все как есть.

Ну вот, пригласил я гостя в дом, дескать, давайте присядем, тут я вам все и объясню.

Вернулись мы под крышу, он кофе сварил, я бутербродов нарезал, поели мы — и я рассказал, как дядя Фред поехал на вокзал и не вернулся, и про лошадь тоже рассказал, и про тетю Люси. О моем приключении в лесу я, конечно же, умолчал и про «энтих самых» не упомянул ни словечком. Признался лишь, что мне страшно и что я решил сегодня перебраться в город, пока не стемнело.

Кузен Осборн меня внимательно слушал, кивал, почти не перебивал и от себя ничего не добавлял.

— Так что вы понимаете, почему нам надо уходить, сейчас же, немедленно, — закончил я. — Что бы уж там ни забрало дядю с тетей, за нами оно тоже придет — и на ночь я здесь ни за что не останусь.

Кузен Осборн поднялся на ноги.

— Очень может быть, Вилли, что ты и прав, — говорит он. — Вот только воображению нельзя давать волю, сынок. Попытайся отделить факты от фантазии. Твои тетя с дядей исчезли. Это факт. А все остальное насчет лесных тварей, которые якобы за тобой охотятся, — это фантазия. Напоминает мне все те глупости, что досужие языки болтают дома, в Аркхеме. Уж и не знаю почему, но в это время года, в канун Хеллоуина, люди особенно горазды вздор молоть. Собственно, как раз когда я уезжал…

— Прошу прощения, кузен Осборн, — говорю я. — Но вы разве не в Кингспорте живете?

— Конечно в Кингспорте, — улыбается он. — Но прежде живал в Аркхеме и хорошо знаю тамошний народ. Вот уж не диво, что ты так напугался в лесу и навоображал себе всякого. На самом деле я восхищаюсь твоей храбростью. Для двенадцатилетнего мальчугана ты ведешь себя крайне разумно.

— Тогда пошли поскорее, — говорю. — Уже почти два, пора и в дорогу, если мы хотим оказаться в городе до заката.

— Не так быстро, сынок, — возражает кузен Осборн. — По-моему, неправильно будет уйти, не осмотрев сперва все на предмет хоть каких-то ключей к разгадке. Ты же понимаешь, мы не можем вот так просто взять да и заявиться в город и обрушить на шерифа все эти сумасбродные фантазии — что-де какие-то немыслимые лесные твари утащили к себе твоих тетю с дядей. Здравомыслящие люди в такой бред просто не поверят. Еще, чего доброго, решат, что я вру, и рассмеются мне в глаза. А еще, глядишь, подумают, что это ты каким-то боком причастен к… хм… ну, скажем так — уходу твоих тети с дядей.

— Пожалуйста, — настаивал я. — Нам надо идти. Прямо сейчас.

Он покачал головой.

Тогда я замолчал. Я мог бы еще много чего ему порассказать — про то, что слышал, видел и знал, про свои ночные кошмары, — но я решил, оно все без толку.

Кроме того, теперь, после разговора с ним, мне уже не хотелось выкладывать ему все как на духу. Мне опять стало страшно.

Сперва он обмолвился, что он-де из Аркхема. А потом, когда я переспросил, он заверил, что из Кингспорта. Но по-моему — соврал.

А потом еще он сказал что-то насчет того, что я в лесу напугался, а об этом-то ему откуда знать? О том моем приключении я ни словом не упомянул.

Если спросите, так я вот что про себя подумал: может, он вообще никакой не кузен Осборн?

А если не кузен Осборн — тогда кто же он?

Я встал и вышел обратно в прихожую.

— Ты куда, сынок? — встрепенулся он.

— Наружу.

— Я с тобой.

Само собою, он глаз с меня не спускал. Следил неотрывно — и бдительности терять не собирался. Подошел, взял меня под руку, по-дружески этак, — вот только вырваться я не мог. Так и вцепился в меня мертвой хваткой. Знал, что я сбежать нацелился.

А что я мог? Один-одинешенек во всем доме посреди леса, во власти этого человека, а ночь между тем все ближе, хеллоуинская ночь, а там, снаружи, «энти самые» затаились и ждут.

Ну, вышли мы во двор. Вижу: уже темнеет, хотя до вечера еще далеко. Тучи заволокли солнце, деревья под ветром так ходуном и ходят, тянут ко мне ветви, точно руки, — не иначе, задержать пытаются. И шорох такой в листве стоит, как будто это они обо мне перешептываются. А кузен Осборн запрокинул голову и вроде как вслушивается. Может, понимает, что они говорят. Может, это деревья ему приказы отдают.