Евгения Чепенко - В тени желаний (сборник)

Подпрыгнул от резкого звонка в дверь. Пошел открывать.

— Привет, — прошла мимо меня, как ни в чем не бывало, разулась и сразу в комнату. Оккупировала мой ноутбук. — Садись. Ты чего там, на пороге, как в гостях?

Бл… Кто из нас двоих старше и опытнее, а? Тихо выдохнул и с хамской рожей развалился на диване.

Ёж включила ночник, задернула шторы. Понял, наконец, зачем ей понадобилось вечером. Заиграла музыка. Краем сознания зацепил две вещи. Во-первых, я такую музыку не слушаю, во-вторых, я снова перестал дышать.

Кто ее научил так извиваться? Стиснул зубы. На диван полетела толстовка, за ней майка, следом джинсы. Глаза как у кошки, горят хитростью и невесть откуда взявшейся женской чувственностью. Когда она начала медленно приближаться ко мне в одном белье, понял, что пора заканчивать. Больше не выдержу. Вскочил, сдернул покрывало с дивана, принудительно обернул сопротивляющуюся фигурку и ускакал в ванную, подышать и унять фантазию. Оперся о раковину, включил холодную воду, умылся. Не помогло. Засунул голову. Заболею, ну и х… с ним. Может мозгов прибавиться. В дверь неуверенно поскреблись ноготками.

— Лёш, у тебя все нормально?

Нет. У меня не все нормально! Что за идиотский вопрос?

— Да.

— Не так что-то сделала?

Скрипнул зубами.

— Все так. Уйди, еж!

— Лёшенька…

— Уйди!

За дверью воцарилась тишина. Сообразил, что сказал. Выключил воду и бегом вылетел в коридор. Вовремя. Уже обувалась.

— Алён, ты только не обижайся. Все здорово, правда, — с трудом выдавил я, подходя ближе. Ушей коснулся тихий всхлип. Захотелось прибить себя. Поднял ее за талию и развернул к себе лицом. Так и есть. Ревет. Обнял, прижал.

— Ну, ты что ж… додумалась… — слова как-то не хотели идти на язык. Теперь она ревела по настоящему. Поднял на руки, перенес на диван, стянул кроссовок. Выкинул в коридор, второй, благо, обуть не успела. Лег рядом, снова обнял. Воочию, на собственной шкуре проверил выражение «разрывается сердце». Оно и вправду рвалось на части от каждого всхлипа, от каждой слезы, впитавшейся в мою футболку. И всему причина — я. Уб…

Нет. Она — не моя. И не будет. Я свой шанс упустил. Смириться и все. Пусть буду другом. Плевать. Буду больным. Я уже даже почти привык быть с ней только в своих фантазиях и снах. Может, со временем пройдет. А Вовик ее, на деле, много лучше меня. Она верный выбор сделала. Мог и не сомневаться.

Начала понемногу успокаиваться. Обняла, прижалась сильнее.

— Лёш, а что я не так сделала? — голос звучал приглушенно и хрипло.

Вот глупая же!

— Ёж, все так.

— А почему тогда ты так убежал?

Она, вдруг, отодвинулась, подняла удивленные глаза на меня. Прочел в них догадку. Бл… Так и знал, что х… идея! Бл… Дальше мат в мозгу сыпался сам собой. Лёнка всегда была не по годам умная, не зря же, малявка, раньше школу закончила и с нами учится. Лихорадочно пытался сообразить правдоподобное объяснение. Надо опровергнуть. Не хочу ее терять!

Серые проницательные омуты продолжали внимательно изучать мое лицо в тусклом свете ночника, а я не мог выдавить из себя ни слова. Она вдруг подалась вперед и поцеловала меня. Поцеловала первая. Как волна. Меня снесло. Застонал. Подмял ее под себя. Словно в снах. Нет. Лучше.

Одернул себя. Урод! Надо мягче, нежнее. Мозг отказывался работать. Моя! Колючая, драчливая, мелкая, умная. Почему она так поступила сейчас? Плевать! Главное, открыла дорогу, дала разрешение.

Так странно было самому снимать с нее одежду, целовать, ласкать. Абсолютное удовольствие граничило с болезненным. Она выгибалась под моими руками, губами. Я тихо умирал. Алёна была совсем не против. Нет. Она испытывала те же эмоции, что и я. В жизни все было много ярче и острее, чем рисовало болезненное воображение. Коробило одно, как одеть презерватив и не испугать? Не испугалась, зато испугала меня. Замер. Отодвинулся. Стиснул зубы, вышел из нее. Попыталась удержать, не позволил.

— Какого Черта? — на что я разозлился, и сам толком не понял. В душе все пело. Я сейчас мог бы стать первым. Мгновение спустя понял, в чем причина злобы. — Что ты своему Вовику сказала о себе?

Серые глаза испуганно, растерянно смотрели на мою разъяренную физиономию. Губы задрожали. Бл… Снова ревет и снова из-за меня. О чем думаю? Не могла ёж мной воспользоваться. Ей до такого далеко. Слишком умная, правильная. Притянул к себе, прижал к груди.

— Прости, прости меня, пожалуйста! Я — дурак, идиот! Алён, я люблю тебя! Схожу с ума от ревности, схожу с ума от желания. Прости! Какой я друг? Я не хочу быть другом.

Принялся целовать волосы, влажные ресницы.

— Колючка моя мелкая.

— Ты — и вправду дурак, если искренне верил, что я с тобой просто дружу. Гад самовлюбленный.

— Гад, — тело парило где-то в ночном небе. — Влюбленный, только не в себя, а в тебя.

Секс? Какой нахрен секс? Главное, она сказала, что любит! Остальное потом. Зарылся носом в пушистые пряди.

— Ваниль, корица и ты.

— Что?

— Запах. Всегда его любил. Ты пахнешь ванилью, корицей и собой, — вспомнил об одежде. — И тебе нужно новое белье. Какого Черта ты ходишь в старом?

— Идиот!

— Соглсен. Завтра же пойдем, и я куплю новое, если тебе так лень.

— Идиот! Мне не лень. Его ты подарил! — она попыталась вырваться, не пустил.

— Лежи смирно. С Вовиком твоим я сам разберусь. Он когда приедет? — я с каким-то садистским удовольствием представил рожу хмыря.

— Послезавтра. И я сама.

Долго. Столько ждать я не мог. Отпустил девчонку, скатился с дивана, схватил ее джинсы и убежал в ванную, закрылся. Достал из кармана телефон, набрал номер.

— Да, сладкая моя, — раздался в трубке сонный голос.

— Она больше не твоя, — бл… Как давно я мечтал это сказать!

За дверью «сладкая» что-то истерично выкрикивала.

— Так значит? Уб…

— Так. Захочешь поговорить, я к твоим услугам. А про нее забудь.

— Поговорим.

Положил трубку, вышел к разъяренной Лёнке, задорно улыбнулся, сгреб визжащее создание в охапку и утянул на диван. Не пущу…

Странно, но с Вовиком после взаимного мордобоя мы как-то сдружились.

Кто сказал, что у смерти женское лицо? Этот человек ошибся. Впрочем, люди часто ошибаются. Порой они представляют себе зверя с клыками и когтями, гоняющегося за ним по пятам. А иногда, подчиняясь нервной фантазии художников, воображают меня высоким скелетом в плаще с косой. Косить смертных… Забавная аллегория.

Я пнул пустую пластиковую бутылку и легко провел ладонью по шершавой влажной стене многоэтажки. За века важными остались только эмоции, рождаемые от подкожных нервных окончаний и рецепторов. Тактильные ощущения доставляют неимоверное наслаждение. Это сродни человеческому оргазму, прикоснуться к чему-либо, ощутить запах, вкус. Я чувствовал стену рукой, я ловил ливень лицом. Встречные прохожие, укрытые под зонтиками и капюшонами, огибали меня или, не заметив, толкали, спеша домой к своим женам, детям, кошкам, собакам… вот этот к рыбкам… или в бар к друзьям напиться в пятничный вечер.