Ирина Лобусова - Монастырь дьявола

Раньше его наградой был сам бой. Когда под слепящий свет прожекторов он выходил на ринг под аккомпанемент воплей толпы, его жизнь неслась со скоростью ускорения на видеопленке. Пульс был в минуту – 250, и другой жизни он не знал. Это пьянящее ощущение, предвкушение новой победы пьянило его кровь почище любого наркотика.

Толпа, зрители, люди вокруг ринга, вся та свора прихлебателей и случайных людей, всегда окружающих чемпиона, думали, что он выходит на ринг, прекрасно умея себя сдержать и сохраняя ледяное спокойствие. Как они ошибались! Главным его недостатком было то, что он никогда не чувствовал ледяного спокойствия, необходимого для абсолютной победы. Бешенное биение пульсов и кипение крови часто уносили от него ту долгожданную, выстраданную победу. Может, из-за этого неумения сконцентрироваться, охладить себя в нужный момент, он так и не стал чемпионом. К тому же, он шел не на ринг, и это был не спорт. Он шел на бой. И каждый раз все, происходившее с ним, было настоящим боем.

Он не знал, как именно это произошло. Просто в какой-то определенный момент он почувствовал себя воином, сжимавшим сталь окровавленного клинка. Воином света, стоящим над всем миром. Свет отражался от стали его меча. Мысленно он заносил смертоносное оружие над головой и с обнаженной грудью рвался в самую гущу схватки, туда, где под жестокой сталью клинка крушились вены и кости. Он жадно пил воздух боя, впитывал всем своим существом. Бой дарил столько адреналина, что никогда больше он не мог жить другой жизнью. Любое другое существование было подобно тюрьме. Даже если е имели границ сковавшие его стены. И не важно, что бои по саньда проводились без оружия, и что никогда перед выходом на ринг он не сжимал в своей руке меч.

Он чувствовал себя так, словно был воином древних времен, свирепым и отважным, вставшим на смерть против враждебного мира.

Но, несмотря на то, что его главной наградой был сам бой, он сделал весьма посредственную спортивную карьеру. Может, этому способствовало то обстоятельство, что саньда не было так известно и популярно, как бокс. К тому же, на эти бои ставились не такие уж больше деньги. Он выигрывал и подавал надежды, но затем стал терпеть поражения – одно за другим. Возможно, по той причине, что так никогда и не смог овладеть настоящим спокойствием, техникой «холодной воды». К тому же, он не умел импровизировать, и, заучив в доскональности несколько удававшихся приемов, не знал точно, в какой момент нужно менять свою технику.

Он знал главное правило великого бойца: превращаться в «ледяную воду» перед боем Концентрировать такое спокойствие, в котором, как в ледяной воде, будут отражаться все приемы его противника, и тогда, угадывая их с полузнака, он получит возможность предугадывать. Некоторые достигали такого спокойствия духа с помощью медитации. Некоторые – с помощью природного таланта и долгих тренировок. Ему же не удавалось, он изо всех сил рвался вперед, не понимая простой истины: трава, стоптанная бешено скачущим конем, никогда не даст новых ростков и не укажет верной дороги. Позади останется лишь бескрайняя пустыня – и больше ничего. Разглядеть в ней путь – невозможно. Он жил боем, но был больше теоретиком, чем практиком. Талантливым стратегом, но не исполнителем. Позже он мучительно переживал свои ошибки, понимая их суть, но исправить все было уже поздно.

Цепь поражений прервала тяжелая травма спины, приковавшая его к постели на несколько месяцев. После этого он прекратил выступать и перешел на тренерскую работу. Он устроился тренером в один частный клуб, проводивший соревнования каждые выходные. Профессиональные бои в клубе были поставлены на поток. Выжившие спортсмены поднимались выше по карьерной лестнице, становились звездами и зарабатывали неплохие деньги. Но таких были единицы: невыносимо тяжело было драться каждые выходные с разными противниками, и так – месяц за месяцем.

Он по-прежнему жил боем, но, к его огромному удивлению, теперь его способности раскрылись больше, чем в тот момент, когда он сам выходил на ринг. Теперь он мог поставить бой, видел все ошибки со стороны, умел разработать для бойца нужную тактику, которая почти всегда приводила к победе. Тренируемые им ребята очень скоро пошли вверх, и стали лучшими в клубе.

Через некоторое время его перекупил другой, более крупный, клуб, и тут впервые ему стали платить так, как он того заслуживал. Это был элитный бойцовский клуб. Еженедельные соревнования исчезли, зато появились неофициальные бои в казино, на которых ставились огромные деньги. Бои проводились тайно, за закрытыми дверьми, и очень часто спортсмены возвращались с них серьезно травмированными. Некоторым даже приходилось навсегда оставить спорт. Теперь его задачей стало разработать универсальную практику, которая бы максимально предохранила от травм, но позволила бы добиться абсолютной победы. О есть смысл был таков: не давайся сам, калечь другого. Прошло время – и тактика была оценена по достоинству. Его спортсмены страдали меньше других (что экономило клубу расходы на их лечение), зато выигрывали больше всех остальных.

Именно тогда он решил открыть свой собственный клуб, в котором не станет использовать людей, как рабов, и где он сможет учить всех желающих созданному им искусству боя. Открыть клуб – прекрасная вещь, но для этого необходимы деньги. Денег у него не было. Он стал собирать, но к концу третьего месяца понял, что такими темпами ему удастся скопить нужную сумму лет через сорок.

Однажды в казино один из серьезных деловых людей (из тех самых, о которых всегда было принято говорить только шепотом)спросил его, не хочет ли он одолжить своих ребят для одного дела. За хорошую оплату, конечно. Нужно выбить долг кое из кого. Дело не серьезное, не опасное – так, припугнуть только. И он согласился.

С тех пор о дополнительном источнике его заработка знали не многие. И для него не было никакого значения, если кого-то их тех, кто имел дело в его ребятами, находили по утрам мертвым…. Он закрывал на это глаза так же, как закрывают их на плохую погоду, ворчливую соседку, злую собаку, гавкающую из чужого подъезда. У него была мечта: открыть свой клуб. А ради мечты (он знал) нужно жертвовать.

Потом был ночной звонок. Трубку взяла жена, и, щурясь заспанными глазами, удивленно сказала:

– Тебя. Международный. И говорят по-русски!

Это было удивительно (он постепенно отвык слышать русскую речь), и – приятно. Звонил его школьный друг, с которым он уже работал вместе. Он выполнял для него кое-какие тайные дела, всегда легкие и хорошо оплачиваемые. Чаще всего это была охрана каких-то тайных грузов. Реже – разборки с кем-то, выпадающим из общей, слаженной цепи. Но его друг никогда не звонил ему домой, тем более – ночью. Он всегда тщательно следил за разницей во времени. С первых же слов, по интонации он понял: что-то произошло. И действительно: друг вскоре перешел к делу.