Джексон Пирс - Красные сестрицы

Я продолжаю уподобляться Скарлетт, ловлю себя на мысли о еде из китайской забегаловки… Впрочем, учитывая то, что я не ела уже целую вечность, это наверняка говорит мой собственный голод. Наш домик на рассвете — такой, каким его видит сестра — тихий и безмятежный, утопающий в голубоватом свете.

Философия… С этим сложнее. Я, в отличие от Скарлетт, философствовать не люблю, но если я сомневаюсь в правильности охоты, сестра всегда приводит в пример историю, которую нам часто рассказывала бабуля Марч — про детей, вышедших из пещеры на свет. О том, как солнце поначалу ослепило их и как им пришлось к нему привыкнуть. И я, и Скарлетт поверили в существование фенрисов, когда поняли, что они реальны, а не просто тени на стене пещеры. Скарлетт эта история очень нравилась. Сестра говорила, что все остальные живут в пещере, и только люди, которые знают о фенрисах, способны увидеть солнечный свет. Конечно, есть еще и те, кто видит свет, но жить предпочитает в тени. Мистер Каллер, например, верит, что его сын сошел с ума, а не превратился в чудовище. Честно говоря, я не помню, каково не знать о фенрисах. Скарлетт сохранила в памяти нашу жизнь до нападения, но у меня в голове все размылось, а воспоминания — скорее плод чужих рассказов, а не мои собственные впечатления.

А может, я — прямая противоположность сестры? Может, волки — мои тени? Хочется поверить, что они являются частью меня, что они — неотъемлемая часть моего существования, как и существования Скарлетт. Но я успела повидать солнечный свет, успела почувствовать, каково быть обычной девушкой, которая может любить и целовать — так как же мне вернуться в тень?

Открываю глаза и делаю резкий вдох. Ну конечно! В голове медленно зарождается план. Я уверена в своих силах и не стану ждать, пока меня спасет дровосек или охотник. Я сбегу сама.

Молчание висит над нами словно удавка.

— Это я виноват, — бормочет Сайлас.

Я не отвечаю, опасаясь, что могу с ним согласиться. В утреннем воздухе церковные колокола звонят девять. Мы не ложились всю ночь.

Нам не о чем говорить и нечего планировать, остается только ждать. Меня разрывает пополам. Охотник внутри меня настаивает, чтобы я дождалась подходящего момента и только тогда нанесла удар. Та часть меня, которая хранит половинку сердца Рози, требует, чтобы я немедленно мчалась выручать сестру и сразилась с любым чудовищем, которое встанет у меня на пути. Где сейчас Рози? Ей не холодно? Почему-то я постоянно волнуюсь, что она замерзнет. Надеюсь, у нее найдется что-нибудь, чтобы согреться.

— Скарлетт, пообещай мне кое-что, — медленно начинает Сайлас.

Он сидит на диване и смотрит на меня. Я подпираю стену в противоположной части комнаты, покачиваю ногой, и Сайлас следит взглядом за моими шнурками.

— Ага, — неразборчиво отвечаю я.

— Если… Если фенрисы меня зацепят… Если я потеряю душу, превращусь в одного из них… Что бы ни случилось с Рози, если меня зацепят…

Он смотрит на меня, потом отводит глаза и нервно сглатывает.

Я прищуриваюсь.

— Сайлас, ты что, просишь тебя убить?

Он медленно кивает.

— А еще передай моим родным, что мне очень жаль нашего отчуждения. Не моя вина, что дом достался мне…

Сайлас отводит глаза.

— А что сказать папаше Рейнольдсу? — тихо спрашиваю я.

— Ничего. — Он качает головой. — Ничего ему не говори. Пусть забудет меня. И когда… когда тебе придется… В общем, не тяни.

Я делаю глубокий вдох. Справлюсь ли я?

— Да, Сайлас, конечно. Обещаю.

— Ладно.

Он кивает и снова опускается на диван, медленно, как больной, которому тяжело даются резкие движения. Мы сидим в молчании. У меня урчит в животе, но есть не хочется. Как думать о еде, если сестру держат в заложниках?

— Ей не холодно? — тихонько спрашивает Сайлас.

— Что? — переспрашиваю я.

Он оборачивается ко мне.

— А если она замерзает?

— Знаешь, я тоже об этом волнуюсь…

Пора.

Смеркается, светящаяся щель вокруг двери темнеет. Фенрисы, проснувшись, лают друг на друга, завязывают драки, глухо рычат, лязгают когтями. Некоторые скребут дверь, но их собратья по стае протестующе щелкают зубами. Не обращая на них внимания, обползаю вокруг генератора в центре комнаты, нахожу боковую дверцу, запускаю пальцы под панель и тяну на себя.

Ничего не выходит. Проржавевший острый край дверцы режет ладони, они начинают кровоточить. Задерживаю дыхание и дергаю еще раз. Дверца поддается, осыпая ржавчиной пол под генератором и мое лицо. Крепко зажмуриваюсь и медленно отжимаю панель от генератора: старые петли ломаются, и тяжелая металлическая створка остается у меня в руках. Опускаю ее на пол и протираю глаза. В нос бьет резкий запах дизельного топлива.

Шарю по грязным полкам за спиной, ощупывая тряпье и бутылки с чистящим средством, наконец, хватаю шланг. Оборачиваюсь к генератору и запускаю руки в открывшуюся полость. Провода, провода… Ничего не видно, но я надеюсь, что пальцы сами распознают, что я ищу. Подцепляю ногтями охапку кабелей, дотрагиваюсь до металлического прямоугольника защелки, без особого усилия поворачиваю ее вправо, открываю топливный бак. Настороженно вскидываю голову. Конечно, фенрисы почуют запах солярки.

Сдвигаю провода в сторону, заталкиваю конец шланга в топливный бак. Сколько там еще осталось? Шланг быстро погружается в жидкость — это радует. Оглядываюсь на дверь, беру другой конец шланга в рот, втягиваю топливо — и отшатываюсь, жадно ловя ртом воздух. Обжигающие дизельные пары попадают в легкие, но, похоже, уловка сработала. Шланг извивается в ладонях, топливо с тихим плеском стекает на пол. Направляю конец шланга к щели под дверью, горючее медленно сочится наружу. Укладываю шланг на одну из бутылок с чистящим средством, переступаю через озеро солярки и отрываю от блузки полоску ткани. Снаружи волки начинаются принюхиваться. Один из фенрисов скребется и воет под дверью, его голос звучит наполовину по-человечьи, наполовину по-звериному.

«Джон жил в пещере со своей сестрой Мэри. Там они родились, там и жили всю свою жизнь и все время держались в темной глубине, потому что у входа по стенам двигались огромные чудища. Джон и Мэри не знали, что чудища были просто тенями».

Перевязываю правый глаз полоской ткани: не так удобно, как повязка сестры, но ничего, сойдет. Стягиваю ткань, чтобы ничего не видеть этим глазом. Волки собираются под дверью, сопение и рык порой прерываются громким воем. Некоторые из них оборачиваются людьми и зовут Альфу.

«В один прекрасный день в пещеру пришла их бабушка. Она взяла Джона и Мэри за руки, подвела внуков прямиком к чудищам, а потом объяснила, что это только тени».