Саймон Хоук - Пятница, 13-е

Он боялся произвести лишний звук. Боялся испортить эту прекрасную атмосферу. Боялся отпугнуть ее… И если бы это вдруг произошло, то он бы просто умер, казалось ему.

Элис раздвинула оконные занавески в главном здании и вгляделась в темноту за окном: штормовой ветер превратил обычно гладкую поверхность озера в бушующую стихию. Дождь лил как из ведра: казалось, что это огромные градины стучат по крыше.

Джек с Марсией должно быть промокли до нитки, — произнесла она.

Билл усмехнулся.

— Не должны. Если, конечно, они находятся там, где я предполагаю.

Он взял какие-то аккорды на гитаре.

Чуть раньше они разожгли здесь огонь, так что внутри было тепло и очень уютно — желанное место для отдыха после напряженного дня. Элис подкинула в камин еще одно полено, затем нырнула в кресло и, довольно вздохнув, произнесла:

— М-м-м, это прекрасно…

— Мгм, — подтвердила Бренда, не отрывая глаз от полыхавшего в камине пламени. — О, я кажется, знаю, чем мы можем сейчас заняться, — оживилась она. — Думаю, нам следовало бы сыграть в «Монополию».

— Ненавижу эту игру, — застонала Элис.

— Ну уж, только не ту, в которую я предлагаю, — с улыбкой возразила Бренда, доставая коробку с игрой из шкафа.

— Так чем же она отличается? — поинтересовался Билл, откладывая в сторону гитару.

Бренда уже извлекала игру из упаковки и раскладывала ее на столе.

— Мы будем играть в «Стрип-Монополию», — ответила она, вытряхивая из пакета фишки. — Чур, я буду ботинком.

— О, кажется, ты вновь впадаешь в детство, — заметила Элис.

— Ах-ах, — вместо ответа выдавила из себя Бренда, пожимая плечами.

Билл о чем-то задумался.

— А что, если появится Стив? — наконец, спросил он.

— Ну что ж, придется дать ему фору, — без раздумий ответила Бренда. — Он не будет снимать ботинок. Ну, а все остальное… В общем, правила простые: вместо того, чтобы расплачиваться этими игральными деньгами, отдавать будем одеждой. Билл я думаю, будет банкиром. — Она застенчиво посмотрела в его сторону и добавила:

— До тех пор, конечно, пока не вылетит из игры… пока не станет голым, как новорожденный цыпленок.

Элис рассмеялась от мысли, что это должно быть очень весело.

Билл тоже усмехнулся и стал помогать Бренде раскладывать игру на столе.

— Хорошо, сыграем… И да поможет вам Бог не попасть на какой-нибудь из моих отелей! — сортируя игровые деньги, произнес он. — Эй, а куда девались мои пять сотен?!

— Вот они, — ответила Бренда, кидая ему деньги. Она посмотрела на стол и вскипела:

— Слушайте-ка, а куда пропал мой башмак?!..

В кровати, медленно двигаясь, изучая тела друг друга, вздыхая и пристанывая от удовольствия, лежали нагие Джек и Марсия. Оба они предавались этому прекрасному чувству, нисколько не задумываясь о последствиях.

Дождь барабанил по крыше, ветер шумел за окном, грохотал гром, сверкали молнии… Мягкий, мерцающий свет, источаемый стоящим на ночном столике светильником, выхватывал из темноты только их тела в углу комнатки. Остальная ее часть была поглощена тьмою, проглотившей Неда, лежавшего с перерезанным горлом и широко открытыми, ничего не видящими глазами, на верхней койке. Кровь обагряла матрас, на котором покоилось его бездыханное тело.

И там, в этой темной комнате, было что-то еще: потерявшая разум кипящая ненависть, ярость, жаждущая мщения, терпеливо дожидавшаяся своего часа, когда можно будет выйти и забрать то, что ей причиталось. И этот час должен пробить с минуты на минуту… Скоро, очень скоро…

Элис поставила на стол открытую бутылку пива, села и, раскурив сигарету с наркотиком, глубоко затянулась.

— Ни разу не пройду «Go» без затяжки, — хихикнула она.

Бренда рассмеялась и сообщила:

— Мы уже бросили. Ты ведь бросаешь последней, не так ли? Да, кстати, «Community Chest» не может возвратить одежду.

Она бросила кости.

— Дубль шестерок! Я бросаю еще раз!

Билл глотнул пива и посмотрел на Элис.

Мне думается, нам следовало бы чуточку поторапливаться.

— Считаю, ты прав, — ответила Элис и, удобнее устроившись в кресле, сделала еще одну затяжку перед тем, как передать наркотик Биллу.

«Стив вряд ли одобрит такое времяпрепровождение, — подумала она. — Если он войдет прямо сейчас, то сразу же все это прекратит, а затем еще прочтет небольшую, но внушительную лекцию об ответственности. — Она вздохнула. — Он думает, что все это из-за возрастной глупости. Но ему не повредило бы иногда быть таким вот молодым и глупым. И даже немного безответственным. Непонятно, когда он ушел от всего этого. Наверное, это произошло в тот момент, когда я загорала под калифорнийским солнцем».

Когда они познакомились, он был совершенно другим: предупредительным, внимательным, отзывчивым… Или она замечала в нем лишь то, чего ей хотелось в нем видеть? Не так, чтобы он не был добрым или взял ее с собой, решив преподнести ей такой подарок: скорее всего, он просто слишком погружен в свои планы. Он не готов узреть то, что происходит вокруг него.

Возможно, это ее ошибка. Наверное, она видела в свое время, что на него это находит, и не остановила. Быть может, что-то в ней было такое, что подталкивало ее повторять свои ошибки еще и еще.

Она была очень уязвима, когда повстречалась с ним: пыталась уйти от своих размышлений. Она сказала тогда Джону, что ей необходимо время, чтобы немного подумать и чтобы заняться самой собой, но вот появился Стив, показавшийся ей таким расслабленным и беззаботным…

А сейчас повторяется то же самое. С одной стороны, можно иметь планы и желания, но с другой стороны, необходимо, чтобы эти желания, цели и планы не загородили собой всю остальную жизнь. Ее папаша был именно таким, как Стив, и она видела, что тогда происходило с мамой.

Отец ее был товарным маклером. Начинал он с нуля, но у него была цель: создать нормальные условия для жизни семьи. Он вкалывал как собака, проводил долгие часы в офисе, работал так же и на дому, постоянно консультировался с кем-то по телефону, уткнувшись носом в «Уолл-Стрит Джорнал». В общем, был полностью погружен в свои собственные мечты. Это нормально — планировать будущее, но нельзя жить только будущим. Надо уделять немного времени и настоящему.

Потом отец стал проводить в своем офисе больше времени, нежели дома. Завтрак в кругу семьи превратился в выпиваемый быстрыми глотками кофе, во время которого он изучал котировку бумаг на рынке. В тех редких случаях, когда он успевал домой к обеду, разговоры с домашними представляли из себя полное согласие с его стороны: он по любому поводу кивал головой, в то время как мысли его находились далеко от домашних дел — все его раздумья касались только работы. Он уже не говорил о других вещах, и Элис замечала, что ее мать все более отчуждалась, уходила от ограниченного мирка своего мужа.