Кэт Адамс - Песнь демона

А потом они начали участвовать в европейских винных конкурсах… и маленькое калифорнийское хозяйство отхватило золотые медали как за белое, так и за красное вино. Но никто не написал ни слова о самом вине — молчали даже судьи, оценивающие продукцию на конкурсах. Пара французских и итальянских групп виноделов возмутились, так же как и консорциум австралийских компаний, грянули судебные разбирательства. Компания, возглавляемая сестрами-близнецами, настояла на том, чтобы судебные материалы не разглашались — в интересах сохранения тайны производства. Суд их ходатайство удовлетворил. В прессе вспыхнул откровенный бунт. Никто из обычных граждан не пробовал вина. Никто его не мог выпросить, взять взаймы или украсть. [13] Немного измененные слова из известной песни британской группы «New Seekers» «Beg, Steal or Borrow». («Выпроси, укради или одолжи».)

Так что субботний вечер превращался в потрясающее событие — официальное, невероятно эксклюзивное. Публичный дебют. Вино было названо «Ведьминым зельем», и на его презентации должны были присутствовать все самые-самые. Если верить Интернету, то эксперты по всему миру были готовы приобрести билеты за цену, достигшую уже шестизначных цифр, но при этом билетов было не достать. И на каждом из настоящих билетов, как тот, который я сейчас держала в дрожащих руках, было выгравировано имя приглашенного.

— Ой, пока я не забыла… — Дона взяла у меня билет, перевернула его и сняла с одного уголка полоску целлофана. — Нужно приложить большой палец правой руки вот сюда и несколько секунд подержать.

Как интересно… Я сделала так, как сказала Дона, и испытала странное ощущение: подушечку пальца закололо, будто мелкими иголочками. Сосчитав до пяти, я отняла палец от бумаги, и на золоченой фольге остался четкий отпечаток — будто выгравированный.

— Биометрия?

— Ее магическая разновидность, — ответила Дона. — Они хотят по-настоящему позаботиться о том, чтобы на вечеринку не проник никто посторонний. Ни сканировать, ни сфотографировать билет невозможно. Получается пустой лист бумаги.

Ух ты. Ничего себе…

— Кого тебе пришлось убить или соблазнить, чтобы заполучить эти билеты?

— Никого не убивала, никого не соблазняла. Прости, но сказать не могу. — Дона показала мне язык и отстегнула ремень безопасности. — Ухожу и принесу тебе гору книжек. А ты любуйся этими красивыми золотыми буковками и думай, что наденешь на презентацию.

— А-га, — задумчиво отозвалась я.

Я и вправду не могла оторвать взгляд от билета. Я любила хорошее вино и целых три года следила за развитием этой истории — с того самого дня, как прочла первую небольшую заметку на десятой странице «Таймс». Я просто обязана была попробовать это вино. Я давно оставила заказ на него в ближайшем магазине — как только оно появится в продаже. И вот теперь у меня появилась возможность выпить бокал этого вина до того, как это сумеют сделать остальные жители планеты. Ничего себе…

Я осознала, что Дона ушла из машины, только тогда, когда я увидела ее на середине стоянки. Она направлялась к входу в библиотеку.

Так… Я могла, конечно, сидеть и таращиться на вожделенный билет до тех пор, пока из глаз не хлынет кровь, а могла сделать что-нибудь полезное. Первым в списке был звонок бабушке.

К несчастью, ее не оказалось дома. После переезда она стала гораздо реже бывать дома, но я была рада тому, что она проводит время с друзьями. Я дождалась сигнала и проговорила:

— Привет, бабуля. Прости, что не позвонила раньше. У меня потрясающая новость. Королева Лопака сказала, что мамина беда в том, что она отделена от океана. Королева уговорила судью, и маму перевели в тюрьму на остров Безмятежности, где она и отбудет положенный по приговору срок. Там ее полечат от алкоголизма и отнесутся к ней с участием. Разве не радость? — Боже, я так надеялась, что бабушка обрадуется. — В выходные я с Доной и Эммой уеду из города, но ты мне позвони. Мобильник у меня будет включен.

Закончив звонок, я услышала сигнал. Кто-то звонил мне, пока я начитывала сообщение на автоответчик. Я решила, что это бабушка, потому что чаще всего у нас с ней именно так все и происходило. Но номер оказался незнакомым. Судя по коду, он был даже не калифорнийским.

Я нажала значок голосовой почты и услышала:

— Мисс Грейвз? Это Мик Мерфи. — Он горько вздохнул. — Я знаю, что вы так стараетесь ради нас, но мы тут с Молли поговорили… Знаете, мы начинаем думать, что… в общем, может быть, было бы лучше все это прекратить. Это расследование разрушает нашу жизнь. Правда. Я не знаю, какие в Калифорнии законы, но думаю, что есть способ отказаться от наследства, если оно оспорено. У нас в Арканзасе это сделать можно. В общем, я хотел до вас дозвониться и сказать вам об этом. Мы созвонимся с адвокатом и решим, какие понадобятся бумаги. Еще раз спасибо вам. Мы очень вам признательны.

О черт. То есть я поняла, что Мик имел в виду. Для меня самой полученное наследство уже стало геморроем. Подумать только: я домовладелец! Значит, надо заботиться о стрижке газона, о протечках крыши и обо всем прочем, чего я обычно требовала от хозяина дома. Мик унаследовал только деньги, но денег было много.

И никто из нас не знал, почему Вики завещала семейству Мерфи эти деньги. Сама Вики не знала причины, хотя была убеждена, что причина существует.

Я нажала клавишу принятых вызовов и набрала номер Мерфи. Он снял трубку на первом же сигнале.

— Алло?

— Мик? Это Селия Грейвз.

Мерфи коротко, сдавленно рассмеялся.

— Знаете, я даже немного обрадовался, когда услышал автоответчик. Не очень-то хотелось отстаивать наше решение.

Но я не собиралась отступать так просто.

— Послушайте, это нелегко. Я понимаю. Я представляю, как вас достала вся эта история с деньгами. Голова кругом.

Звук, который издал Мерфи, был немного похож на смех, но больше — на ослиное ржание.

— Не только у меня голова кругом. Трезвонят круглые сутки — с тех пор, как новость попала в местную прессу.

— В прессу? Какую прессу? Никто не должен был знать о наследстве, пока идет судебное разбирательство по заявлению матери Вики.

— У нас маленький городок, мисс Грейвз. В Фулз-Раш ничего — понимаете, ничего! — утаить нельзя. С утра является кто-нибудь вроде вашего сыщика, и еще до обеда все всё узнают.

Я поморщилась. Мне ли не знать, что такое дурацкие статейки в газетах и надрывающийся телефон.

— Небось, уже все соседи позвонили и попросили взаймы?

— Ну да. Или пытались всучить мне что-нибудь такое, что мне совсем не нужно. Сначала люди за нас радовались, а теперь завидуют и злятся. Понимаете… я, конечно, очень хотел бы дать моим девочкам хороший старт в жизни — университет, трастовый фонд, скажем. Может быть, мы могли бы купить новый дом, расширить ресторанчик. Но у нас и так все неплохо. А если все будет так продолжаться, станет только хуже. Я точно знаю…