Ольга Морозова - Замок (сборник)

Я знала, что не стоит идти на пристань, но ноги сами понесли меня туда. Там я увидела примерно ту же картину. Обгоревший остов корабля и толпу людей. Я спросила, куда увезли хозяина, мне назвали больницу, и я решила туда поехать.

В приёмном покое я назвала фамилию, и медсестра сказала, что пару часов назад к ним поступил такой пациент: «У него обширный инфаркт и инсульт. Вряд ли он выживет. А если и выживет, то разум его больше не восстановится. Слишком велико потрясение и слишком серьёзны последствия. Скорее всего, он закончит свои дни в приюте для бедных, а ещё вероятнее, в лечебнице для умалишённых». Медсестра вздохнула: «Ужас, как подумаешь. Всё сразу навалилось на человека. А что вы хотели?»

Я сказала, что у меня к нему поручение.

«Да что вы, фройляйн, идите с богом, какие сейчас поручения. Человек на ладан дышит, а вы о своём. Говорю же вам — никогда не встанет. Что за люди такие дотошные», — медсестра явно разозлилась.

«Простите меня, я сама как в бреду, такая трагедия, — я старалась не раздражать её, — я сейчас уйду. Можно хоть посмотреть на него?»

Зачем я попросила её об этом, я сама не знала, но слова сами слетели с губ, как будто я хотела убедиться, что дело сделано, с неприязнь подумала я о себе.

Она пожала плечами: «Ну, пойдёмте, если вы так хотите. Ему уже всё равно».

Мы прошли в палату, и я увидела на белых простынях пожилого мужчину, маленького и худого. Он выглядел очень жалко. С первого взгляда я поняла, что он безнадёжен. Медсестра была права, ему уже больше не встать. Я прочитала это на его отрешённом, словно окаменевшем лице. Ему действительно незачем больше жить, подумала я. Он никому не нужен в этом мире, и ему, очевидно, тоже ничего больше не нужно здесь.

Я закрыла дверь, поблагодарила медсестру и покинула здание больницы совершенно успокоенная. Сон не давал мне покоя, но я не знала этих людей совершенно, и скорбеть долго не могла. Я отогнала дурные мысли и пошла на вокзал. Я выпила кофе и перекусила прямо там, купила билет и села ждать поезда. Эти приключения со смертельным исходом совершенно вымотали меня. Мне хотелось к людям, к свету, к жизни. Я поискала письмо, просто так, на всякий случай, но не смогла найти. Наверное, я забыла его в гостинице, или в суматохе выронила где-то. Но найти его сейчас не представлялось возможным. Мне было немного неловко перед Альбертом — может, там важные документы? Но, в конце концов, утешила я себя, человека всё равно нет, и если бы это было так важно, он бы мне сказал. К тому же, сделать уже ничего нельзя, поэтому и расстраиваться нет причины. Альберт простит меня. С такими мыслями я села в поезд.

Доехала я без особых приключений. Но уже на подъезде к своей остановке почувствовала себя не совсем хорошо. Сильно болела голова, и всё тело горело, как в огне — видимо у меня поднималась температура. Я не придала этому значения, подумав, что это рядовая простуда. Когда я сошла с поезда, уже темнело, и я решила пойти сразу домой, а к Альберту зайти завтра. Но мне становилось всё хуже. Я не помню, как я дошла до дома, видимо от сильного жара помутилось в голове. На пороге я буквально рухнула на руки отцу, открывшему мне дверь. Он сразу понял, что со мной что-то не так, поэтому отнёс меня в спальню на руках. Прибежала мама, она очень испугалась. Мама помогла мне раздеться, уложила в постель и принесла стакан тёплого молока с мёдом. Родители вызвали врача, но когда он появился, я спала. Врач осмотрел меня и покачал головой. Он подозревал у меня ангину, которая сопровождалась очень высокой температурой.

«Господи, детка, — недоумевал он — где можно так простудиться среди лета?»

Я и сама не знала. Может, сказалось напряжение последних дней. Во всяком случае, он велел мне лежать как минимум две недели. Но даже если бы он этого и не сделал, сил у меня всё равно не было. Просто было обидно практически последние дни каникул проводить в постели, я ещё не видела подруг, родственников. Но ничего не поделаешь, пришлось подчиниться, к тому же мама была здесь, и мы могли разговаривать, сколько нашей душе угодно. В последнее время мы редко виделись, и такая возможность была как нельзя кстати. Сначала я переживала, что не могу сообщить Альберту о его поручении, но потом успокоилась, подумав, что он сам виноват, что развёл такую таинственность и не может просто позвонить мне домой. Мало ли что со мной могло случиться, распаляла я себя. Ему что, всё равно? Ну тогда и мне тоже. Как только вылечусь, схожу к нему, но не раньше. Но выздоровление шло медленно, и я пролежала в постели вместо двух три недели. На третьей неделе я начала вставать, но была ещё очень слаба. В жизни не могла бы подумать, что какая-то ангина может так свалить меня.

Я выходила во двор, немного помогала маме по хозяйству, ко мне приходили подруги, но о том, чтобы пойти прогуляться, и речи не могло быть. К нам периодически заходил доктор, осматривал меня, говорил, что улучшения есть, но домашний режим пока необходим. В результате вырваться на небольшую прогулку я смогла только перед самым отъездом в город. К тому же папа настаивал, что лично проводит меня до Берлина, и, кстати, зайдёт к тёте Ленни — он её давно не навещал. И потом, он хочет посмотреть, где устроилась его девочка, может, там жуткие сквозняки?

Это непростительно с их стороны, сокрушался отец, почти два года не навещать дочь, и даже не знать, где она живёт. В конце концов, дела подождут. Мама полностью его одобряла. Она не могла поехать, ведь начинался учебный год, но с радостью отправила отца. Возразить им мне было нечего, и я смирилась. Но на прогулку по окрестностям всё-таки пошла. Я хотела предупредить Альберта и поговорить с ним перед отъездом. К тому же он клялся мне, что это поручение будет последним, и потом он мне всё расскажет и познакомит меня с родителями. Мне не терпелось скорее с ними познакомиться.

Мне было немного неудобно, что я так поздно иду к нему, но время назад не отмотаешь, и у меня было оправдание. Но Альберт, казалось, нисколько не был удивлён моим долгим отсутствием. Он встретил меня грустной улыбкой, нежно взял за руку и спросил: «Как ты себя чувствуешь, дорогая? Тебе лучше? Ты ведь была тяжело больна, правда?» — спросил он полуутвердительно.

«Да, а откуда ты знаешь?» — я была очень удивлена.

«У тебя такой бледный вид, ты очень похудела, и к тому же тебя так долго не было, вот я и подумал, что ты заболела. Я ведь не знаю твой номер телефона здесь, в деревне. Я не мог позвонить, извини. А про Гамбург мне всё известно. Газеты писали, да и я звонил партнёрам, они рассказали. Ты не должна расстраиваться».

Я сказала ему, что потеряла письмо. Он ответил, что это теперь не имеет значения, раз адресата нет, то и сообщение лишено смысла, и пусть это больше меня не беспокоит.