Татьяна Корсакова - Музы дождливого парка

Не наделала глупостей или не совершила очередное злодейство… В висках заломило от беспокойства и досады. Бесполезно рассуждать о том, как все может случиться, надо действовать, пока не стало слишком поздно.

Одежда и в самом деле нашлась в шкафу. Одежда и зеркало. Арсений не любил своего отражения, до сих пор не мог привыкнуть к тому, как сильно изменилось после несчастного случая его лицо. Точно в кому он ушел одним человеком, а вернулся совсем другим, даже внешне. Он мельком глянул в зеркало, потянулся было за курткой, но так и замер с протянутой рукой. Над его головой сизой шипастой короной светилось то, что он называл меткой. Точно такую же метку он видел над головой Марты и почти всех обитателей Парнаса…

— Что-то не так? Поплохело? — Лысый снова подхватил его под локоть. — А я ж тебе говорю, что рано донкихотствовать, надо отлежаться. И Селена не одобрит…

— Все нормально. — Арсений отвел взгляд, потом снова посмотрел на свое отражение — метка никуда не делась. Что же это за чертовщина такая?! — С Селеной я сам поговорю, ты не вмешивайся.

Селена новости не обрадовалась, но за пять лет дружбы Арсения она изучила достаточно хорошо, чтобы понимать: от задуманного он не отступится.

— Хоть не лезь ни в какие передряги, пока не восстановишься, — сказала она строго.

— Не полезу, — соврал Арсений, понимая, что Селена видит его насквозь, и тут же спросил: — А скажи, на сей раз со мной ничего необычного?

— Конечно, с тобой ничего необычного, — хмыкнула она. — А когда с тобой случалось что-то необычное? Все как всегда — простенько и банально. Подумаешь, какая-то там странная отключка, подумаешь, витальные функции были почти на нуле…

— Не злись, — он виновато улыбнулся, погладил Селену по руке. — Я ведь серьезно сейчас спрашиваю, ты не почувствовала ничего необычного, когда со мной работала?

— А должна была? — Она напряглась, и аура ее, еще бледная после энергопотерь, вспыхнула чуть ярче. — Помнишь, как ты ко мне попал во второй раз, когда нацеплял на себя той черной гадости?

— От умирающего?

— Да. Сейчас мне показалось, что с тобой что-то похожее, только не такое сильное. Ты взялся за старое, Арсений? — спросила она строго.

— В том-то и дело, что нет. — Он пожал плечами. — Здесь что-то другое, я просто пока не могу понять. Помнишь, я тебе рассказывал, что не вижу своей ауры? Вот, теперь я ее вижу. Только не совсем ауру, а что-то непонятное, словно дымную корону над головой. И самое интересное, в последнее время я видел эту хреновину сразу у нескольких людей.

— Эти люди как-то связаны между собой?

— Похоже на то. Как думаешь, это заразно? — Он невесело усмехнулся, помахал ладонью у себя над головой.

— Я думаю, это может быть очень опасно. — Селена нахмурилась. — Я спрошу у тети. Может, она сталкивалась с чем-то похожим. Опиши-ка поподробнее эту свою хреновину…

Когда Арсений с Лысым вышли наконец из больницы, была уже глубокая ночь. Грим, увидев хозяина, вместо того чтобы на радостях навалиться всем весом, тихо рыкнул, деликатно ткнулся мордой в колени Арсению. Умный пес, понимает, что он сейчас не выдержит крепких мужских объятий.

— Привет, Грим! — Арсений обнял друга за шею, потрепал за ухом. — Ну что, отдохнули? Поехали дальше делами заниматься.

— Работнички, — буркнул усаживающийся за руль Лысый, но отговаривать Арсения больше не стал.

Таксист Марте попался неразговорчивый, всю дорогу до поместья он молчал, и Марта была ему очень за это благодарна. Ей многое предстояло обдумать перед тем, как решиться на очень важный шаг. Тишина была ей жизненно необходима.

Арсений теперь под присмотром давней знакомой с необычным именем Селена, ему больше ничего не угрожает. И угрожать не будет, потому что она, Марта, уже все для себя решила. Со всем, что происходит в ее жизни, отныне она будет разбираться сама, без посторонних. У нее даже есть кое-какой план…

Марта нащупала в кармане джинсов сложенный альбомный листок. Она нашла его сегодня вечером в павильоне, когда искала фонарик Арсения. Находку удалось рассмотреть только в больнице. С карандашного наброска ей улыбалась Ната… Эта нарисованная Ната была молодой, полной жизненных сил и, безусловно, узнаваемой.

Было и еще кое-что. В павильоне появилась еще одна муза. Нет, Марта их не пересчитывала, просто новая статуя стояла особняком, а Арсений лежал как раз у ее подножия. И в каменном лице этой новой музы, и в найденном карандашном наброске угадывались одни и те же черты. Кто-то сначала изобразил Нату на бумаге, а потом воплотил в мраморе. Или наоборот… Но кто и зачем? Все в доме знали, как бабушка относилась к музам, знали и то, что она никому никогда не позировала, даже собственному гениальному мужу. Так кто же посмел нарушить это табу? Кто отважился замахнуться на то, что было под силу только Савве Стрельникову? Марта, с отличием окончившая Строгановку, как никто другой понимала, повторить стиль и манеру деда под силу лишь настоящему гению. Откуда же он взялся, этот гений? Откуда взялась новая статуя? И главное — зачем?..

Она разберется. Если действовать осторожно и с оглядкой, если не спускаться в погреб и пользоваться исключительно такси, то есть надежда, что ей удастся не попасть больше в силки, перехитрить того, кто затеял эту страшную игру. В том, что павильону и музам кем-то неведомым отведена очень важная роль, Марта не сомневалась. Оставалось только понять, что это за роль, и все сразу станет на свои места…

Арсений сказал, что тот, кто запер ее в погребе, будет безмерно удивлен, увидев ее чудесное воскрешение. Значит, нужно быть не только осторожной, но и наблюдательной. Она сумеет распознать того, кто это сделал, хотя, видит бог, ей совсем не хочется знать правду. Ведь речь идет пусть не о любимых, но о близких людях, а Ната на собственном примере научила ее уважать родственные узы. Даже тогда, когда узы эти связывают тебя с убийцей…

Ей удалось проникнуть в дом незамеченной. Ничего удивительного, принимая во внимание, что на дворе уже глухая ночь. Самое интересное начнется завтра, завтра она узнает, кто пытался ее убить, завтра предстоит решать, как жить дальше. Есть еще Арсений… но о нем лучше не думать. Не сейчас, когда над головой дамокловым мечом висит неизвестность. Позже… она обязательно подумает о нем позже. Может быть, даже найдет в себе силы и смелость во всем ему сознаться…

В комнате с момента ее бегства ничего не изменилось, если кто-то сюда и заходил, то оставил все на своих местах. Сейчас ее задача как можно дольше не привлекать к себе внимания, не включать свет, не шуметь. На цыпочках Марта прошла к окну, плотно занавесила шторы, подхватила со спинки стула домашний халат и так же, на цыпочках, направилась в душ.