Питер Страуб - Темная материя

Ее вдруг осенило, и она испугалась. Мэллон говорил, Шейн погибает в конце фильма: а не предназначен ли Мэллон на роль Шейна? Миноге это показалось настолько очевидным, что она поразилась, почему не поняла сразу. Мэллон словно написал ей письмо, а она мяла его в руках все время, пока они тащились по улицам Мэдисона сквозь эту мучительную неразбериху. Мэллон сказал, что собирается провести ритуал и заплатить за это своей жизнью. Вот почему он был так искренен с ними, сообщив о том, что оставит их после церемонии, а они все до одного неправильно его поняли. Мэллон не просто покидал город. Говоря об уходе, он имел в виду уход из жизни.

В ужасе Минога скорчилась у стены и уставилась на Мэллона, который запрыгнул на сиденье удобного металлического стула и оперся локтями на стену. Кожаная куртка, башмаки, прекрасные волосы и лицо с легким загаром — его облик вдруг приобрел огромное значение: такая милая улыбка, морщинки-лучики в уголках глаз и рука, поднятая в приветствии невидимому отсюда мятежнику.

— Не умирай, — шепнула она, и ее слова потерялись в реве и грохоте.

Он не мог ее услышать, однако повернулся и улыбнулся сверху. Миноге почудилось, будто небо рассыпалось цветными искрами салюта, и огненные петли и спирали озарили серые тучи. Он что-то сказал, она не разобрала, и ткнул пальцем в сторону улицы. Что бы там ни происходило, он хотел, чтобы и она видела это. Минога поспешно вскочила, подобралась к краю стены и осторожно выглянула.

И там, на залитой жестокостью улице, Миноге явился первый знак, что в этот день мир вывернется наизнанку. Даже в эпицентре сумасшествия и хаоса это было настолько неожиданным, неправдоподобным, что она глазам своим не поверила. Потому что увидела скелет.

Но сперва невероятная фигура очистила улицу, столь огромная и пугающая, что студенты, копы, пожарные бросили все и кинулись наутек. Это все равно что увидеть, как из-за угла вдруг выскакивает бегемот с подпрыгивающим на спине демоном. Словно внезапно ожила статуя полководца на вставшей на дыбы лошади — он поднял свой огромный меч, чтобы вновь разить врага. Верхом на иссиня-черной лошади, самой большой, самой крупной из всех, виденных Миногой, сидел офицер в шлем-маске, с бугрящимися мускулами на ногах и руках. Вместе они казались богоподобным, сверхъестественным воплощением жестокого возмездия, пришедшим из тягостного сна для поддержания общественного порядка.

Гигантская лошадь и правда попятилась, мощный коп в седле в самом деле поднял длинную дубинку, как меч, и на своей черной горе пронесся, как карающий ангел, по Юниверсити-авеню, разбрасывая и студентов, и полицейских, а потом развернулся и помчался обратно. Никто не мог ему противостоять, и хотя протестующие смыкали ряды за ним, потом опять бросались врассыпную перед новой атакой. И среди всего этого Минога увидела скелет.

Он показался и исчез, мелькнуло лишь грязное пятно хаки, когда солдат в линялой униформе отскочил от лошади и ее безжалостного наездника. Старая форма, сохранившая следы боя, выцветшие знаки различия… Она взглянула еще раз и увидела руку скелета, череп с прилипшими остатками гниющей кожи и прядью редких волос. Мертвый солдат пришел поддержать марш протеста, и его товарищи присоединились к нему. С винтовкой в руке высокий, крепко сбитый мужчина со снесенным наполовину черепом, с тремя полосками на рукаве, побежал навстречу скачущей лошади, волоча за собой серебристую веревку кишок. Скелет подпрыгивал и трясся и уклонился с дороги лишь перед самой мордой лошади.

Минога знала: больше никто не видел мертвых солдат.

Заметил ли Мэллон разлагающихся мертвецов, обрадовался ли их появлению? Ведь это означало, что покров порван, привычные правила не действуют… Она оглянулась на своего обожаемого, стоявшего на стуле, и поняла, что он все-таки не видел двигающихся трупов; он показывал куда-то дальше.

Минога посмотрела в том направлении и разглядела Мередит Брайт: кто бы сомневался… Кого еще мог высматривать Мэллон, кого еще он мог видеть, если не ее? Девушка выглядела немного напуганной беспорядками, но не настолько, как Минога могла бы ожидать, нет, она казалась расстроенной и раздраженной: ей не терпелось поскорее продолжить путь.

По ее дурацким расчетам, они опаздывали на час, а то и больше. Гороскоп был ее великим вкладом в авантюрную затею Мэллона, и она собиралась обидеться, если он не пригодится. Все шло к тому, подумала Минога с диким всплеском радости, что Мередит очень скоро придется понять: для ее героя/спасителя/мыслителя и повелителя она — всего лишь забава.

Спенсер махал Мередит, а Мередит то оборачивалась на Кита Хейварда, то смотрела на Мэллона. Никто из них не видел мертвых солдат. Возможно, это только она думала, что духи солдат имели право присоединиться к маршу протеста против войны, унесшей их жизни. Миноге это представлялось вполне здравым. Им не нравилось быть мертвыми, этим бедным парням. Они считали, что их облапошили, и она полагала это вполне справедливым, оттого обиженные призраки не казались Миноге страшными. Вот кто по-настоящему пугал ее, так это Кит Хейвард. Он пребывал на пике истерической радости, от которой аж пританцовывал на месте: конечно же, ну как она не поняла раньше? Кит тоже видел призраков-скелетов. Еще бы! Как она упустила, это же так очевидно. То, на что Кит смотрел, чем упивался, сводило его с ума от счастья. Да он просто балдел от смерти. Спенсер понятия не имел, что пригласил в круг.

Спенсер играл в игры, дошло до Миноги. Отчего же она сразу-то не догадалась: с самого начала он все представлял то как одну игру, то как другую. Худшей игрой, самой пагубной и разрушительной, была игра в реальность. Он и Мередит даже разговаривали так. Спенсер выдавал себя всякий раз, когда открывал рот.

— Он не ведал, что творил? — спросил Джейсон Боутмен.

— Ответ — нет, но я просила меня не прерывать, особенно вопросами, — сказала Минога. — Еще кто-нибудь встрянет, я просто встану и уйду.

— Виноват… — пробормотал Ботик.

Пока что мы с вами находились на стадии пролога, продолжила Минога. Пролог имеет отношение к смерти, и рассказ о том, чем она занималась в тот день, вращается вокруг смерти и зла, смерти и зла, с выступлениями в главных ролях двух абсолютно разных, хотя и одинаково ужасных демонов… Но есть и еще кое-что, более глобальное и мудрое и во всех отношениях лучшее, что-то такое, к чему она осмелилась подойти не ближе, чем любой из них, поскольку оно и есть самое страшное. Ее впечатление было не односторонним, вовсе нет, вот только обе стороны оказались совсем не такими, какими их можно было представить. Минога до сих пор пытается разобраться в этом.

Когда копы и пожарные ушли, маленькая группа воссоединилась, выбравшись из разных укрытий, и Минога увидела, что оказалась права насчет Мередит. Девушка была страшно обижена и зла. Она чувствовала, что ее предали. Мэллон даже не пытался делать вид, что его волнуют ее расчеты и гороскопы. Что бы Мередит ни говорила, он не верил, что это единственный из очень немногих случаев, когда опоздание может грозить серьезными последствиями. «Спенсер, — сказала она, — по-моему, наше «окно» только что захлопнулось». — «Ну и ладно, — ответил он, — откроем другое».