Мария Куприянова - Раскалённая луна

— Почему вы не сказали? — пробормотал я. — Почему молчали?

— О чем ты? — Перс сдвинул брови, все еще удерживая мою руку.

Пережитое видение обрушилось с новой силой. Прорвав невидимую преграду, хлынули страх и злость, ужас и ярость, пережитые когда-то охотниками.

— Про Анубиса. Про Лиса. Про то, что случилось здесь!

— Откуда ты… — Перс побледнел, а его карие глаза стали почти черными.

— Он убил его? Убил Анубиса?

— Ты не в себе, — нарочито холодно отчеканил Перс. — Иди выспись!

Я вырвался из его хватки, пересек коридор, рванул ручку двери и оказался на улице. В лицо дунул прохладный ветер, но я почувствовал лишь запах крови. Вокруг шумела листва, но я слышал лишь стоны умирающих адептов и булькающий смех Лиса.

Анубис. Был. Здесь. Это не сказка, не страшилка, рассказываемая на ночь непослушным детям. Это правда. Отцовская ошибка стоила охотникам слишком дорого, и теперь я понимал, почему меня здесь опасаются. Они имели на это полное право.

Мир почернел. Серыми стрелами взвились в небо деревья. Черными штрихами покрыли землю палые листья. Алыми бликами засветились вдалеке адепты, сидящие в столовой.

Я шел, не разбирая дороги, не зная точно, что делаю. Знал лишь, что только в одном месте найду ответ.

Ирбис сидел в библиотеке, склонившись за очередным мудрым фолиантом. Теперь я видел, как на страницах сияли буквы, как складывались в слова и предложения. И достаточно было одного взгляда, чтобы прочесть написанное. Но сделанное открытие меня ничуть не удивило.

Увидев меня, охотник заметил спокойным, тихим тоном:

— Твое рвение к учебе похвально, но занятия продолжаться завтра.

— Что случилось в Обители? — глухо спросил я.

— Что прости? — Ирбис продолжал делать вид, что ничего не понимает. Его невозмутимо-алое свечение раздражало. Бесило.

— Анубис не прошел инициацию, а отец покрывал его, так? Отвечайте! — я грохнул по столу кулаком с такой силой, что столешница не выдержала, треснула и прогнулась под ударом.

— Да, — так же спокойно ответил Ирбис. Только я отчего-то знал — от мнимого спокойствия веяло жуткой болью и горем.

И мне вдруг сделалось тошно. От гребаных тайн, от старательных увиливаний при упоминании имени Лиса, от охотников, которые вместо того, чтобы рассказывать о произошедшей трагедии, превратили ее в страшилку. Мир снова стал обычным, и я обнаружил себя, стоящим в темной комнате посреди рассыпанных на полу книг.

— Почему вы сразу не сказали? — произнес я, едва скрывая раздражение и злость. — Зачем скрывать?

— Скрывать? А ты хотел, чтобы каждый охотник знал, как именно избежать процедуру дефенции? Или того хуже — обратиться в вампира? — Ирбис поднялся, подошел к окну, сцепив руки за спиной. — Трагедия в Обители коснулась каждого из нас. Орхидея потеряла сына. Перс — сестру. Все мы лишились целого поколения истинных. Думаешь, легко об этом вспоминать?

— Тогда расскажите, что произошло.

— Какая ирония, — горько вздохнул охотник. — Охраняем людей от вампиров, а сами себя не смогли уберечь.

То было страшное лето. Лето восемьдесят шестого… Они были большими друзьями, твой отец и Анубис. Быстрее, исполнительнее и отчаяннее охотников не найти… Никто из нас не подозревал, что Анубис не прошел инициацию. Кроме твоего отца. Он покрывал его до самого последнего, пока полученное ранение во время стычки с вампиром не обратило Анубиса в безжалостное чудовище. Когда яд начал действовать, ничто не могло его остановить. Он перебил всех, кто находился в общежитии. Уцелел только Фил, правда, с тех пор он сильно изменился. Резня в обители помутила ему разум…

— И все-таки вы должны были сказать! — не унимался я. — Меня это касается в первую очередь! Это мой отец был его другом, это мой отец помог подменить зелья. В конце концов, это мой отец убил Анубиса!

— Убил Анубиса? — Ирбис обернулся, сжал губы и покачал головой. — Он жив. Мы то и дело нападаем на его след, но стоит нам хоть немного приблизиться — он тут же обрывается, исчезает…

— Значит, — мой голос сорвался, охрип, — значит, все напрасно? Лис погиб напрасно?

— У меня такое впечатление, что ты знаешь намного больше нашего, — заметил охотник. — Откуда?

— Из видений. — Я обессилено опустился на стул, чувствуя страшную усталость.

— У тебя были видения? — удивленно воскликнул Ирбис. — Почему ты не сказал?

— Наверное потому, что вы тоже многое от меня скрыли.

— Поразительно… — Охотник вернулся за стол, опустился в кресло, потер бороду. — Кобра говорила, что у тебя невероятные способности к контролю, но чтобы так…

— Ирбис! — не выдержал я. — Говорите прямо! Что со мной? Почему я вижу мертвецов?

— Боюсь, Маугли, я едва ли смогу ответить на твой вопрос. Возможно, какая-то часть тебя подсознательно искала ответы на вопросы, а возможно… — он замолчал, сосредоточенно хмуря брови и морща лоб. — Наша праматерь дала тебе больше, чем любому из нас.

— Но зачем?

— Я не знаю, — честно признался Ирбис. — Ты можешь рассказать, что именно видел?

— Я видел…

Смерть… ужас… отчаяние… последний разговор и короткая схватка… Они всплыли в сознании, встали перед глазами. Прошлое несправедливо. Напрасно. Бесполезно. Отец хотел все исправить. Но не смог. Думал, ценою собственной жизни искупил грехи. Но ошибался.

— Мы все ошибались, — тихо произнес Ирбис, выслушав меня. — Считали Лиса предателем, но не знали, что он пытался сделать.

— Я найду ублюдка, — процедил я. — Найду Анубиса и отрублю ему голову.

— Это охота за призраком, Маугли. Думаешь, мы не пытались? Перс едва не погиб, преследуя его. Месть лишила его осторожности, сделала уязвимым. Мне стоило огромных усилий вернуть его к нормальной жизни, переключить на работу в Обители.

— Я не знал…

Вот, значит, в чем дело. Вот почему он так ко мне отнесся. В гибели сестры Перс винил Лиса. Разыскивал Анубиса — но безрезультатно. А потом появился я. Сын человека, которого он ненавидел.

— Возможно, когда-нибудь тебе удастся то, что оказалось нам не по плечу, — продолжал Ирбис. — Но не сейчас. Главная твоя задача — учиться. Ты делаешь успехи.

— Какие успехи? Я даже зрение истинного не могу… — я осекся, вспомнив вдруг в каком состоянии сюда пришел. — У меня получилось… Получилось!

— Конечно, — улыбнулся охотник. — Я же говорил. Просто понадобился некий толчок. Ты сможешь повторить?

Повторить? Все дело во внутреннем барьере. Чужой я могу сломить, так почему бы не уничтожить свой? Закрыть глаза, расслабиться, сконцентрироваться. Слушать биение сердца, а потом, где-то между его ударами надавить на сознание, перестроить восприятие.

Засветился красным Ирбис. Окружающие предметы сделались как никогда четкими и ясными. Я притянул к себе первую попавшуюся книгу, открыл ее, удивленно вздохнув: вереница из серебряных букв пробежалась по странице, сложилась в слова, в предложения, в знание. История охотников — порой мрачная, порой жестокая, но всегда полная мужества и героизма, самопожертвования и любви, пролетела перед внутренним видением. Ошарашенный, я моргнул и "тепловизор" выключился, но и нескольких минут хватило, чтобы понять, как его вызвать.