Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

Ясмин знала, что она не такая, как большинство людей вокруг. Она, ее брат по имени Шэдди, родители, их странные друзья, которые приезжают в гости снова и снова в этот затерявшийся среди снегов Аляски большой и холодный дом. Они улыбаются, обнимают друг друга, обмениваются сотней ничего не значащих фраз, затем садятся за большой овальный стол в холодной гостиной, стены которой выкрашены в желтый цвет. Деревянные стулья старые, оставшиеся от прошлых хозяев. Изогнутые спинки высокие. Ножки крепкие, покрыты лаком. Иногда они скрипят под тяжестью тел. Гости шумят. Ясмин слышит смех матери. Но ближе к ночи оживленные беседы стихают. Лишь дрова трещат, прогорая в камине. Гости молчат. Родители молчат. Брат молчит. Даже Ясмин молчит. Потому что им не нужны слова. В этом их особенность. Их отличие от нормальных людей.

Они видят мысли друг друга. Читают друг друга, словно открытую книгу. Прошлое, настоящее, будущее. Мечты, надежды, фантазии, желания. Особенно желания. И никаких запретов, никаких ограничений. Им нечего скрывать друг от друга. Они честны, обнажены, открыты. По-другому никак.

Когда-то давно Ясмин нравилась эта игра. Потом сознание потянулось к чему-то реальному, простому. Так в ее жизни появился Макс Бонер. Он не был красавцем Аполлоном и не был развратником Дионисом. Скорее что-то среднее из серой, безликой толпы вокруг. Он жил в пятнадцати минутах ходьбы от Ясмин, от ее большого дома с зеленой крышей и тремя деревьями с фасада по Чена стрит. Обычно они созванивались с Максом вечером, выходили из своих домов и встречались возле колледжа «Принц Ульям Саунд Комьюнити». Встречались почти два месяца, проводя несколько часов вместе на улице, затем прощались, расходились по домам. Ясмин нравились эти встречи, пока Макс Бонер не начал приглашать ее к себе. Сначала ненавязчиво, затем все более и более настойчиво.

Его крохотная квартира находилась на Шоап-Лэйн – улице, где было всего четыре дома. Иногда ночью Ясмин приходила сюда. Макс спал. Она знала это, видела его мысли, сны. Иногда ей хотелось подняться на крыльцо и постучать в дверь. Особенно сильным это желание стало, когда к родителям снова приехали странные, надоевшие Ясмин гости. Их мысли плыли и плыли, проникая в мозг, наполняя его чужими фантазиями и высасывая ее собственные. Это было так, словно со всех, кто находится в доме, сняли кожу. И чувства обнажены. Мысли, воспоминания – все становится общим нерушимым монолитом… И невозможно противиться этому, игнорировать. Лишь только бежать.

Ясмин накинула на плечи куртку и выскочила на улицу. Амальгама мыслей в доме вздрогнула, потянулась за ней, но расстояние разорвало связь. Ясмин замерла, желая убедиться, что больше не слышит мысли родителей и гостей. Она не хотела идти к Максу, вернее убеждала себя, что не хочет, но ноги сами несли ее вперед по Мелс-Авеню, затем на Пионер-Драйв, мимо католической церкви, на крошечную Шоап-Лэйн. Ясмин поднялась на крыльцо дома Бонера. Его сны стали четкими, ясными. Сны о Ясмин. Фантазии, мечты, надежды.

– Да у меня даже нижнее белье не такое! – заворчала Ясмин, развернулась и пошла прочь.

Она бродила по ночному Валдизу несколько часов. Ночь была холодной. Моросил дождь. Болезненно-желтая полная луна висела в небе, изредка выглядывая из-за туч. Дождь прекратился, уступив место редкому снегу. Мокрые волосы Ясмин замерзли, покрылись ледяной коркой. Тело начал бить озноб. Она вернулась в родительский дом. Гостиная была пуста. Ясмин не двигалась, долго стояла, прижавшись спиной к входной двери, прислушиваясь к далеким звукам, далеким мыслям, затем пересекла гостиную, открыла дверь в подвал. Лестница была крутой и скрипучей.

Теперь осторожно спуститься, найти выключатель на стене. Свет тусклый, желтый. Пол залит бетоном. На деревянных стеллажах старые, пыльные вещи, оставшиеся от прошлых владельцев. Никто не потрудился их убрать. Даже банки просроченной на пару десятилетий тушенки. Но это не главное. Ясмин прошла мимо деревянных стеллажей, не замечая их. Ее цель была там, впереди. Тяжелая, железная дверь, которую установил отец – Эндрю Мэтокс, сразу, как купил этот дом, установил раньше, чем приобрел новую мебель, раньше, чем выбрал комнату для своих новорожденных детей. Стена, где находилась дверь, тоже была сделана Мэтоксом – крепкая, кирпичная. Ни один человек не сможет пройти за эту дверь, не имея ключа. Никто не сможет узнать тайну Мэтоксов, благодаря которой они способны жить целую вечность. Так, по крайней мере, говорила своим детям мать – Клео Вудворт. Говорила так часто, что Ясмин уже ненавидела эти разговоры. И если ее брат Шэдди воспринимал это, как некий дар, некую возможность, то для Ясмин это начинало казаться чем-то отвратительным, не правильным.

Остановившись возле двери, она достала ключ, вставила в замочную скважину. Механизм замков жалобно скрипнул. Ясмин замерла. В тишине звук открывающейся двери казался неприлично громким. Действительно, ни один человек не сможет пробраться сюда. В эту каменную клетку. В эту тюрьму. Но тот, кто содержится здесь – не человек. Если потерять бдительность, то эта дверь не удержит его. Он вырвется и уничтожит своих мучителей.

– Гэврил? – тихо позвала Ясмин.

Никто не ответил. Найти еще один выключатель на стене. Свет в этой каменной келье яркий, белый. Мужчина. Бледный, худой. Он лежал на железной кровати без постельного белья. Только железо и кожаные ремни, которые фиксировали его тело.

– Не притворяйся спящим, – сказала узнику Ясмин. – Я знаю, что ты не спишь. Никогда не спишь. – Она подошла ближе.

Мужчина не двигался, не дышал. На столе рядом с кроватью лежала пара стеклянных шприцов, жгут. Чуть дальше, в холодильнике была донорская кровь. Ясмин знала это, видела, как ее отец покупает кровь в порту. Покупает для своего узника. Потом кормит его, чтобы узник продолжал находиться в сознании, продолжал жить.

– Почему ты не можешь просто умереть? – спросила Гэврила Ясмин, отчаянно ища признаки жизни на этом бледном, бескровном лице. – Твоя кровь меняет мою семью. Мне это не нравится. Не нравится, что происходит с ними. Не нравится, что они делают с тобой. – Ясмин выдержала паузу. – Если бы я знала, что ты просто уйдешь, исчезнешь, то отпустила бы тебя, но мне кажется, что как только у тебя появятся силы, ты убьешь нас всех. Или же я ошибаюсь? – Она подалась вперед, надеясь на ответ. – Скажи мне, Гэврил. – Тишина. – Значит, убьешь… – Ясмин шумно выдохнула, попятилась к выходу.