Артур Дойл - Истории, рассказанные у камина (сборник)

В чудесной книге «Мост короля Людовика Святого» есть такие слова: «Она принадлежала к тем людям, чья жизнь источена любовью к идее, опередившей на несколько веков назначенное историей время. Она билась с косностью своей эпохи…» [1]. О нас, верящих в психическое откровение и понимающих, какое огромное значение имеет восприятие подобных вещей, уж точно можно сказать, что мы бьемся с косностью своей эпохи. Возможно, мы позволили некоторым из наших жизней быть источенными тем, что пока воспринимается как бессмысленное и неблагодарное занятие. Только будущее покажет, стоило ли идти на такую жертву. Лично я считаю, что стоило. Среди разнообразных струн, коих коснулась эта небольшая книга, быть может, найдутся и такие, которые прозвучат в унисон с разумом читателя, а возможно, и подтолкнут его к поиску Святого Грааля {1}.

Артур Конан Дойл

Кроуборо {2} . 1930

Кто был самым ярым противником медиумизма нашего времени? Несомненно, Гудини. Кто был величайшим физическим медиумом нашего времени? Многие назовут то же имя. Я не вижу способа подтвердить это окончательно и однозначно, но косвенные доказательства могут быть очень сильными, как сказал Торо, обнаружив форель в кувшине с молоком {4}. Я предвижу, что вопрос этот будет вызывать споры еще не один год, поэтому, поскольку я хорошо знал Гудини и уделил много внимания этой теме, думаю, мое мнение может вызвать определенный интерес. Если и другие добавят свои воспоминания о нем, чтобы подтвердить или опровергнуть мои выводы, вполне возможно, что истина в конце концов будет найдена.

Сначала я расскажу о том, какое впечатление произвел на меня Гудини. Потом я остановлюсь на некоторых этапах его карьеры, которые лучше других показывают, каким необыкновенным человеком он был, после чего возьму на себя смелость предположить, что послужило источником его уникальных способностей.

Во-первых, должен сказать, что Гудини, проживший долгую, затронувшую все стороны человечества жизнь, бесспорно, является самым интересным и загадочным человеком из всех, с кем я когда-либо сталкивался. Я встречал людей лучших, чем он, и неимоверное множество худших, но я никогда не встречал другого человека, в котором бы так же сочетались контрасты и чьи поступки и мотивы было бы столь же трудно предугадать или привести в соответствие.

Сначала, отдавая ему должное, я остановлюсь на положительном в его характере. Он обладал в высшей степени важным для мужчины качеством – исключительным бесстрашием. До него никто не совершал и вряд ли кто-нибудь в будущем осмелится совершить подобные безрассудно отчаянные трюки. Вся жизнь его представляла собой их сплошную долгую череду, и если я назову среди них прыжок с одного аэроплана на другой с закованными руками на высоте три тысячи футов {5}, становится понятно, на что он был готов. Однако в этом, как и во многом другом, что касалось его, важную роль играл некий психический элемент, с чем он сам с готовностью соглашался. Он рассказывал мне о голосе, не зависимом от его разума или суждений, который говорил ему, что нужно делать и как именно это делать. Он чувствовал себя в полной безопасности до тех пор, пока следовал указаниям этого голоса. «Все это не сложнее, чем спрыгнуть с бревна, – говорил он мне. – Нужно только дождаться голоса. Ты просто стоишь там, глотая то желтое вещество, которое есть в каждом человеке, а потом слышишь голос и прыгаешь. Однажды я прыгнул, не услышав голоса. Чуть шею не сломал». Из всех признаний, которые я от него слышал, это можно считать самым близким к подтверждению того, что я не ошибся, полагая, что в каждом из его трюков определенную роль играет психический элемент.

Помимо поразительной смелости, одной из его отличительных особенностей была жизнерадостная вежливость и учтивость в повседневной жизни. В его обществе о более приятном собеседнике можно было и не мечтать, хотя за глаза он мог говорить и делать самые неожиданные вещи. Как большинство евреев, он поддерживал прекрасные, достойные всяческого уважения отношения с родственниками. Любовь к покойной матери, похоже, была главной страстью, определившей всю его жизнь, о чем он неоднократно во всеуслышание заявлял и, по моему убеждению, делал это вполне искренне, хотя нам, в чьих жилах течет более холодная западная кровь, это и кажется необычным. Восточного в Гудини было не меньше, чем в нашем Дизраели {6}. К тому же он был предан своей жене и имел на то все основания, потому что она в не меньшей степени была верна ему, хотя и в этом его чувства находили необычные проявления. Когда во время его осмотра в присутствии сенаторской комиссии какой-то поборник спиритуализма {7}усомнился в искренности мотивов, заставляющих его вести жестокую и беспощадную кампанию против медиумов, Гудини повернулся к жене и сказал: «Я ведь всегда был хорошим мальчиком, правда?»

Еще одной положительной чертой его характера была забота об окружающих. Я слышал и искренне верю, что он был последним прибежищем для разорившихся, особенно таких же, как он, людей, связанных с публичными представлениями. Эта его благотворительность распространялась даже на умерших, поскольку, когда он слышал, что могила какого-нибудь старого фокусника нуждается в ремонте, то тут же брал дело в свои руки и неизменно доводил его до конца. Вилли Давенпорт {8}в Австралии, Боско {9}в Германии и многие другие его коллеги по актерскому цеху получили от него благодарную помощь. Все, за что он брался, делалось с размахом. Многие люди получали от него регулярную материальную помощь. Один человек заключил его в объятия посреди улицы, и на вопрос возмущенного Гудини, кто он такой, человек этот сказал: «Я тот, чье жилье вы оплачиваете последние десять лет». Гудини очень любил детей, хотя собственных не имел. Он всегда находил время, чтобы дать для молодежи бесплатное представление. В Эдинбурге его настолько поразил вид босоногих малышей, что он собрал их в театре и роздал пятьсот пар обуви. Он был величайшим рекламным агентом всех времен, поэтому можно смело предположить, что об этом поступке было заранее сообщено в местные газеты и что затраты на подобную рекламу себя полностью окупили. Однако есть примеры тому, что благотворительность его не всегда была такой нарочитой. Гудини очень любил животных и обладал удивительным талантом приручать их и обучать различным трюкам. Все эти качества, собранные воедино, делали этого импульсивного человека еще более привлекательным. Стоит отметить, что щедрость странным образом сочеталась в нем с бережливостью. Жертвуя на благотворительность такие суммы, которые пугали его жену, он тем не менее в своем дневнике не преминул со злостью отозваться о прачечной, в которой с него взяли два лишних шиллинга за глажку белья.