Брэм Стокер - В гостях у Дракулы. Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди (сборник)

– Расскажите мне, – обратился я к нему, – о том месте, куда ведет эта дорога, – и указал рукой в сторону.

Он снова перекрестился и, прежде чем ответить, пробормотал слова молитвы.

– Там нечисто.

– Что именно нечисто? – не понял я.

– Деревня.

– Так, значит, там находится деревня?

– Нет, нет. Никто не живет там уже сотни лет.

Мне стало любопытно.

– Но вы сказали, что там деревня.

– Была.

– Куда же она подевалась сейчас?

Йохан пустился в длинный рассказ, перемежая английские слова таким количеством немецких, что я почти ничего не понимал. Я лишь уловил, что очень давно, сотни лет назад, там умирали люди, их хоронили, но из-под земли слышались звуки, и, когда могилы вскрывали, умершие мужчины и женщины выглядели как живые, а рты у них были в крови. Поэтому, стараясь спасти свои жизни («и души!» – добавил он и перекрестился), оставшиеся в живых поспешили оставить это место и уехали в другие деревни, где живые были живыми, а мертвые – мертвыми, а не… чем-то другим. Он явно побоялся произнести последнее слово. По мере рассказа он все больше и больше возбуждался. Похоже, воображение у него разыгралось до такой степени, что под конец страх окончательно овладел им: он сделался белым как мел, лицо его покрылось испариной; дрожа всем телом, он оглядывался по сторонам, словно в любую секунду ожидал проявления какой-нибудь злой силы здесь, на открытом пространстве в ярких лучах солнца. Доведя себя таким образом до полного отчаяния, он выкрикнул:

– Walpurgis nacht! [2]– и жестом призвал меня сесть в коляску. В ответ на это моя английская кровь закипела, и я, сделав шаг назад, сказал:

– Вы напуганы, Йохан… вы напуганы. Поезжайте домой, я вернусь один, мне будет полезно пройтись пешком.

Дверца коляски была открыта. Я взял с сиденья свою дубовую трость, которую всегда беру, отправляясь в выходные дни на экскурсии, и закрыл дверцу. Махнув рукой в сторону Мюнхена, я сказал:

– Возвращайтесь домой, Йохан… Вальпургиева ночь англичан не касается.

Лошади пришли в необычайное волнение, Йохану с большим трудом удавалось удерживать их на месте, однако он принялся умолять меня не совершать подобной глупости. Мне стало чрезвычайно жаль беднягу, ведь в своем страхе он был совершенно искренен, но все равно я не смог не рассмеяться. Говорить по-английски он уже и не старался, от волнения позабыв о том, что единственным способом заставить меня внять его мольбам было употреблять язык, который я понимал, и лопотал что-то на своем родном немецком. Меня все это начинало несколько утомлять. Указав направление «домой!», я развернулся, чтобы пойти по старой дороге в долину.

С возгласом отчаяния Йохан направил лошадей в сторону Мюнхена. Опершись на трость, я проводил его взглядом. Какое-то время коляска медленно ехала по дороге, потом на вершине холма появился человек, высокий и худой, больше на таком расстоянии я ничего различить не смог. Когда он приблизился к лошадям, те встали на дыбы и, брыкаясь, стали ржать от ужаса. Йохан больше не мог сдерживать их, и они понеслись по дороге, словно обезумев от страха. Я смотрел им вслед, пока коляска не скрылась из виду, потом поискал глазами незнакомца, но он тоже пропал.

С легким сердцем я двинулся вдоль по уходящей на равнину дороге, которая так напугала Йохана. Я совершенно не мог понять, почему он не хотел, чтобы я туда отправился. Могу сказать, что пару часов я шел, не замечая времени и не думая о расстоянии, по пути мне не попадались ни люди, ни дома. О само́м месте можно сказать, что оно казалось совершенно диким и оторванным от остального мира. Однако я этого не замечал, пока, зайдя за очередной поворот, не наткнулся на подступающий к дороге лес. Только тогда я понял, насколько в душе был впечатлен первозданной красотой края.

Я решил присесть, чтобы отдохнуть и осмотреться. С удивлением я заметил, что стало намного холоднее, еще я постоянно слышал какой-то звук, похожий на продолжительный печальный вздох, который время от времени прерывался приглушенными раскатами грома, доносившимися откуда-то сверху. Взглянув на небо, я заметил огромные густые тучи, стремительно несущиеся с севера на юг. Где-то очень высоко собиралась буря. Мне стало зябко. Решив, что виной этому неподвижное сидение после активной ходьбы, я снова двинулся в путь.

Местность была очень живописной. Никаких примечательных объектов, на которых мог бы остановиться взгляд, но в окружающей природе чувствовалась какая-то красота. Я почти забыл о времени, поэтому, только когда начали сгущаться сумерки, задумался о том, каким образом мне возвращаться домой. Солнце уже не светило так ярко, как днем. Похолодало, и тучи неслись все быстрее. Их движение сопровождалось отдаленным грохотом, в котором периодически слышались отголоски того загадочного звука, который, по словам кучера, издавал волк. Некоторое время я не мог решить, что же делать. Я отправился в дорогу в надежде увидеть заброшенную деревню, а сейчас находился посреди широкого пустынного пространства, со всех сторон окруженного холмами. Их склоны до самого подножия заросли деревьями, которые образовывали небольшие рощи на более-менее пологих участках и ложбинах. Окинув взглядом извилистую дорогу, я увидел, что она поворачивает и скрывается за одним из таких скоплений деревьев.

Пока я всматривался вдаль, подул очень холодный ветер и начал падать снег. Мысленно оценив расстояние, пройденное мною по открытой, не защищенной от ветра местности, я поспешил к лесу в поисках убежища. Небо становилось все темнее и темнее, снег падал все быстрее и гуще. Земля вокруг превратилась в белый сверкающий ковер, а даль скрылась в туманной дымке. Дорогу теперь можно было разобрать лишь с трудом. На неровных участках границы ее еще были видны, но на плоскости терялись почти полностью, и в скором времени я понял, что, должно быть, сбился с пути. Под снегом не чувствовалось твердой поверхности, под ногами были мягкие трава и мох. Ветер усиливался, дул в спину с такой силой, что мне приходилось бежать. Воздух стал ледяным, и я, хоть и двигался довольно активно, сильно замерз. Снег сделался густым и кружил в таком безумном вихре, что слепил глаза. Небо то и дело прорезали яркие молнии. Благодаря этим вспышкам я смог различить впереди большое скопление деревьев, в основном тисов и кипарисов, которые сплошь были залеплены снегом, к ним я и направился.

Вскоре я оказался под защитой деревьев, и здесь, в относительной тишине, смог различить завывание ветра высоко над головой. Некоторое время спустя мрачная темнота бури превратилась в мрак ночи. Но постепенно ветер стал затихать, напоминая о себе лишь яростными порывами и раскатами грома. В такие моменты начинало казаться, что звуки, похожие на волчий крик, слышатся со всех сторон.