Кристофер Мур - Грязная работа

— Хорошо, — ответил Чарли. — Но и не выбрасывай. Я с этим еще разберусь.

— Ну, босс, еще бы. До завтра.

— Ага, спасибо, Рэй. Когда закончишь, можешь идти домой.

Чарли вернулся в квартиру, всю дорогу наверх поглядывая на руки — не осталось ли красного сияния от кучи, — но все казалось в норме. Он услал домой Джейн, выкупал Софи и на сон грядущий почитал ей несколько страниц из «Бойни номер пять», [15] «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» (1969) — роман американского писателя Курта Воннегута-мл. (1922–2007) о бомбардировке Дрездена союзниками во время Второй мировой войны. после чего сам лег пораньше и спал урывками.

Наутро очнулся в некоем тумане и сразу же подскочил на кровати — распахнув глаза и колотясь сердцем: на тумбочке лежала записка. Еще одна. Потом он заметил, что на сей раз почерк не его, а номер — очевидно, телефонный, и вздохнул. Это встреча, которую ему назначил Рэй. Чарли сам положил записку на тумбочку, чтобы не забыть.

«М-р Майкл Мэйнхарт, — гласила записка; и ниже: — Высококачественная женская одежда и меха».

Последнее слово два раза подчеркнуто. Номер — местный.

Чарли взял листок — под ним обнаружилась еще одна страничка из блокнота: имя на ней было то же самое, теперь уже почерком самого Чарли, а под ним — цифра 5. Он не помнил, чтобы писал такое.

Тут у окна его спальни на втором этаже проскользило что-то крупное и темное, но, когда Чарли посмотрел в окно, это что-то уже пропало.

На Заливе лежало одеяло тумана, и с Тихоокеанских высот огромные оранжевые башни моста Золотые Ворота торчали из туманного сугроба, как морковки из физиономий уснувших снеговиков-двойняшек. На Высотах же утреннее солнце уже расчистило небеса, и повсюду гоношились работники — прибирали дворы и сады вокруг особняков.

Приехав к Майклу Мэйнхарту, Чарли первым делом обратил внимание, что на него никто не обратил внимания. Во дворе работали двое парней — Чарли помахал им на ходу, но те в ответ махать не стали. Затем почтальон, спускавшийся с обширного крыльца, согнал его с дорожки на росистую траву, даже не попросив прощения.

— Прошу прощения! — саркастически обратился к нему Чарли, однако почтальон был в наушниках и слушал нечто такое, что вдохновляло его трясти башкой, подобно голубю, клюющему амфетамины, посему он скакал себе дальше.

Чарли собирался крикнуть ему вслед что-нибудь насмерть умное, но передумал: хотя о почтовом служащем, устроившем кровавую баню, он слыхал много лет назад, [16] Имеется в виду самый громкий случай массового убийства, совершенного работником почты США Патриком Генри Шерриллом 20 августа 1986 г. в Эдмонтоне, Оклахома, когда он застрелил 14 сослуживцев, после чего застрелился сам. Пик подобных «почтовых расстрелов» пришелся на 1986–1997 гг.; в 20 таких инцидентах погибло более 40 человек. Считается, что именно они вызвали к жизни выражение «to go postal». коль скоро выражение «дойти до почты» относилось к чему бы то ни было, помимо выбора средства пересылки сообщений, ему казалось, что судьбу лучше все же не испытывать.

Вчера совершенно посторонняя дама назвала его «извращенцем», сегодня спихнул с дорожки гражданский служащий… Город все больше напоминает джунгли.

Чарли нажал на кнопку звонка и отступил вбок от двенадцатифутовой двери с витражом в свинцовом переплете. Минуту спустя до него донеслось легкое шарканье и за стеклами показался миниатюрный силуэт. Дверь медленно распахнулась.

— Мистер Ашер, — произнес Майкл Мэйнхарт. — Спасибо, что пришли.

Старичок утопал в костюме в мелкую ломаную клетку, который, наверное, купил лет тридцать назад, будучи покорпулентнее. Он пожал Чарли руку, на ощупь стариковская кожа напоминала старую бумажку от китайского пельменя — остывшую и чуть присыпанную мукой. Чарли постарался не вздрогнуть, входя в величественную круглую залу, облицованную мрамором, где витражи доходили до потолка в сорока футах над головой, а плавная лестница вздымалась до площадки, уводившей к верхним крыльям дома. Чарли, бывало, задавался вопросом, каково это — жить в доме с крыльями. Как тут найти ключи от машины?

— Сюда, пожалуйста, — произнес Мэйнхарт. — Я покажу, где моя супруга держала одежду.

— Соболезную вашей утрате, — машинально сказал Чарли.

Он уже десятки раз ездил в особняки усопших.

«Ты же не стервятник, — говаривал его отец. — Всегда хвали товар; может, тебе он покажется барахлом, а для хозяина в нем — вся душа. Хвали, но не желай. Можно и выгоду получить, и по пути не уронить ничьего достоинства».

— Срань господня, — вымолвил Чарли, заходя вслед за стариком в чулан размерами со всю свою квартиру. — То есть… у вашей супруги был изысканный вкус, мистер Мэйнхарт.

Перед ним простирались ряды дизайнерской одежды от кутюр — все, от вечерних платьев до вешалок в два этажа с трикотажными костюмами, распределенными по цвету и уровню официальности; пышная радуга шелков, льна и шерсти. Кашемировые свитера, пальто, накидки, пиджаки, юбки, блузы, белье.

Чулан был устроен в форме буквы Т, в центре — большой туалетный столик с зеркалом, а в крыльях (даже чулан тут с крыльями!) — аксессуары: туфли с одной стороны, ремни, шарфы и сумочки — с другой. Целое крыло туфель — итальянских и французских, ручной работы, из кож тех животных, что раньше жили счастливо и без пятен на коже и репутации. По бокам туалетного столика размещались зеркала в полный рост, и Чарли поймал в них отражение себя и Майкла Мэйнхарта: он сам — в подержанном сером костюме в тонкую полоску, Мэйнхарт — в своей ломаной клетке не по размеру, этюд в черно-серых тонах, в сем цветущем саду нагой и безжизненный.

Старик подошел к креслу у столика и сел, скрипнув и засопев.

— Полагаю, вам на оценку потребуется время, — сказал он.

Чарли стоял посреди чулана, озирался еще секунду и лишь потом ответил:

— Это зависит, мистер Мэйнхарт, от того, с чем вы желаете расстаться.

— Со всем. До последней нитки. Самого духа ее я здесь не вынесу. — Голос его прервался. — Хочу, чтобы ничего не было. — Он отвернулся от Чарли в обувное крыло, стараясь не показывать, что готов сорваться.

— Понимаю, — сказал Чарли, не понимая.

Что тут еще сказать? Эта коллекция была совершенно не про него.

— Ничего вы не понимаете, молодой человек. Вы не можете понять. Эмили была всей моей жизнью. Я вставал по утрам ради нее. Ходил ради нее на работу, создал для нее бизнес. По вечерам мчался домой, чтобы рассказать ей, как прошел день. Ложился с ней спать и видел о ней сны. Она была моей страстью, моей женой, моим лучшим другом, любовью всей моей жизни. И вдруг однажды ее не стало, и вся жизнь моя сразу отменилась. Как вам такое возможно понять?