Елена Орлова - Противостояние

Да, как быстротечно время! Много лет назад, совсем молодым человеком, он впервые увидел Святую Гору. В конце полуострова, на уступе, где море ласкало подножие скал, находился монастырь, предсказанный старцем, — Великая Лавра. Белая башня колокольни высоко устремлялась в небо. Вдоль наружных каменных стен, способных отражать набеги многочисленных пиратов, бессменными часовыми стояли кипарисы.

Весь жизненный путь прошел перед глазами игумена. Вот он, юный Исаак, служит у Хасдая, уезжает в Итиль, помогает царю Иосифу захватить власть, знакомится со старцем, изменившим его жизнь, становится свидетелем необыкновенного сражения Святослава, наконец, приплывает на Афон и поступает в Великую Лавру, ставшую для него судьбой. Исаака больше нет, есть монах Макарий, избранный братией игуменом монастыря.

Почти полвека минуло с тех пор, как Святой Афанасий, основатель Великой Лавры, поднялся с братьями на крышу строящегося во дворе собора, позже освященного в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. Слабая кирпичная кладка не выдержала сразу нескольких человек и обвалилась. В тот день погибли все, кроме него, простого монаха. От горестных воспоминаний сердце игумена заныло.

Однажды, во время пения стихиры, [52] Стихира — богослужебное пение, состоящее из множества стихов. он нечаянно заснул перед иконой Иверской Божией Матери. Во сне преподобный увидел Богородицу, протягивающую ему свиток. Проснувшись, Макарий с изумлением обнаружил послание рядом с собой. Еще сильнее удивился игумен по прочтении оного. В тексте точно указывалось, когда и к кому предстояло отправиться одному из монахов монастыря. Далее послание становилось весьма туманным. Оно гласило: «В ней свет и тьма прибудут пополам, но даже тьма послужит высшей цели: чтоб стало невозможное возможным. И, ярче звезд, на небе воссияет бессмертная бесценная душа». Свиток определили в хранилище. С того дня преподобный Макарий внес в Устав правило, предписывающее насельникам знать точное содержание текста.

В келью вошел брат Евфимий. Монах с тревогой посмотрел на изможденное, покрытое восковой бледностью лицо игумена.

— Отче, благослови! — расстроенно попросил он и с горечью подумал, что их обитель скоро осиротеет.

Тяжело дыша, преподобный произнес:

— Господь благословит тебя, возлюбленный брат, — и поднял слабую руку для совершения крестного знамения.

При виде исхудавшей, почти прозрачной кисти глаза Евфимия наполнились слезами.

— Друг мой, я знаю, дни моей земной жизни подходят к концу. Поэтому обращаюсь к тебе с последней просьбой.

— Не говори так, Отче! Господь продлит годы жизни по молитвам твоих духовных чад!

— Милостью Божией мне был открыт час кончины. Не грусти и не унывай, брат Евфимий, я всегда буду рядом со всеми вами, моими возлюбленными братьями во Христе! А сейчас выслушай внимательно просьбу, которая неизмеримо важнее жизни вашего многогрешного пастыря! Ты знаешь, среди реликвий монастыря самая ценная — часть Животворящего Креста Господня. [53] На Афоне, в действующем греческом православном монастыре Великая Лавра, действительно хранится один из самых крупных фрагментов Истинного Креста Господня, около 20 см. Так вот, тебе предстоит, не привлекая внимания, отделить от него малую частицу.

— Как это возможно, Отче?! Я не могу пойти на такое кощунство! — испуганно воскликнул Евфимий, отпрянув от постели умирающего.

— Послушай, то, о чем я прошу, — Божия воля! Поверь мне! — От волнения игумен приподнялся на своем жестком ложе и тут же, потеряв последние силы, вновь упал на него. — С частицей Креста Господня ты поедешь к руссам, в город Новгород. Разыщешь там двор сотника Варлаама. После сражения с хазарами он вывез из Итиля темную книгу власти, которую необходимо закрыть. Только Честной Животворящий Крест Господень способен справиться с ней! Я расскажу тебе про книгу все, что знаю сам, а ты передашь мои слова сотнику. С того дня он станет хранителем.

— Воля Господа будет мною исполнена, — смиренно ответил Евфимий. — Прости, Отче, за дерзость, но стоит ли оставлять книгу в руках мирянина?

— Не нам вмешиваться в Божий промысел! Поезжай сегодня же, промедление смерти подобно. Я знаю, кое-кто захочет помешать, но не успеет!

— Ты говоришь загадками, преподобный!

— Большего открыть не могу. А теперь приготовься внимательно выслушать меня. Ни одно слово не должно быть упущено!

На Святую Гору опустились сумерки, когда Евфимий, взяв у игумена благословление, поспешил в хранилище…

Ранним утром, разрывая тишину, тревожно зазвонили колокола. По монастырю пронеслась страшная весть: убит брат Евфимий.

«Опоздал», — сокрушенно подумал преподобный и перекрестился трясущейся рукой. Упав на колени перед Святым Образом, он кротко посмотрел на Спасителя.

— Господи, на все Твоя воля, а не моя. Упокой, Господи, душу новопреставленного, невинно убиенного раба Твоего Евфимия, прости ему согрешения его вольные и невольные и даруй ему Царствие Небесное!

Некоторое время монах молчал, оставаясь коленопреклоненным, затем добавил:

— Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного и недостойного раба Твоего! — Игумен по-стариковски сморщился и тихо заплакал о дорогом погибшем друге, послушливом, даже до самой смерти.

В тот же день преподобный Макарий тайно отправил гонца к младшему брату Евфимия. Именно ему, Аристосу Теодориди, предстояло поехать в далекий город Новгород, чтобы разыскать хранителя книги — сотника Варлаама.

Грустная, она наблюдала за сборами дочери, такой радостной и воодушевленной отъездом в далекий сибирский город. С горящими глазами и счастливой улыбкой на лице, Антонина порхала по комнате от шкафа к стоящему на стуле чемодану, придирчиво рассматривая каждую вещь. По лицу девушки было заметно, что она раздосадована своим скудным гардеробом, но даже это обстоятельство не могло омрачить ее радужного настроения.

— Мам, ты бусы мне не отдашь? — Тоня, без тени смущения, посмотрела на мать.

Матрена опешила. Муж подарил их на юбилей. Но она не смогла ответить дочери отказом.

— Конечно, Тонечка, забирай. К тому же малахит прекрасно подходит к твоим глазам и волосам.

— Спасибо!

Девушка порывисто обняла мать и звонко чмокнула в щеку. Для Антонины бурное проявление чувств являлось редкостью. Но сегодня ей хотелось расцеловать целый мир! Застегнув бусы на изящной шейке, девушка повернулась к трюмо и принялась, с видимым удовольствием, разглядывать собственное отражение. Какая же она все-таки хорошенькая! С яркими черными глазами, блестящими каштановыми волосами, красивой смуглой кожей… Вот только нос немного подвел, сильно вздернутый, вдавленный на переносице, с открытыми ноздрями.