Ннеди Окорафор - Фантастические создания (сборник)

— Нет! — крикнула Озиома, когда увидела своего дядю лицом к лицу с коброй.

Она бросила фанту и побежала к нему. К счастью, ни дядя, ни кобра не пошевелились. Свидетель сообщил, что дальше она встала на колени и приблизила свое лицо прямо к морде змеи. Ее дядя стоял плечом к плечу с ней, оцепеневший от ужаса.

— Она… змея… коснулась ее губ своим языком, пока девочка шептала ей что-то, — позже говорил ее дядя старейшинам, содрогаясь от отвращения. — Я был совсем близко, но не смог понять ни слова.

Старейшины слушали с таким же отвращением. Один отвернулся в сторону и сплюнул.

Никто не понял, что именно, но что-то Озиома определенно сказала, потому что змея в тот же момент опустилась на землю и уползла прочь.

Озиома повернулась к дяде, улыбаясь от облегчения — впервые с тех пор, как не стало ее отца. Она так по нему скучала. Показать наконец способность, о которой знали лишь родители — да и они видели это всего пару раз, хотя Озиома умела это всю жизнь, — было захватывающе. А использовав ее для спасения своего дяди, который был так похож на отца, Озиома почувствовала, как наконец расходятся тучи, закрывшие ее сердце, и как в него снова проникает солнечный свет. Она любила дядю так же, как и остальных родственников — по-своему, незаметно для окружающих.

Но дядя не улыбнулся в ответ.

Напротив, к ее удивлению, он нахмурился и посмотрел на нее таким взглядом, под каким увял бы самый сильный и горделивый цветок.

Озиома сжалась, прячась от его взгляда, быстро поднялась с земли и торопливо пошла домой. После этого происшествия дядя и слова не сказал своей племяннице, этой «нечистой заклинательнице змей».

Зато он рассказал, что́ она натворила, старейшинам и некоторым своим друзьям, делая акцент на том, как собирался разрубить змею пополам, когда вдруг явилась его племянница и стала общаться с этой тварью как с лучшим другом. Потом эти люди рассказали другим, а те — следующим. Вскоре все в Агуатауне знали об Озиоме и ее порочных привычках. Все говорили, что так и думали. Девочки из бедной семьи без отца часто предрасположены к колдовству, говорили они.

Но как бы то ни было, когда, плюясь ядом, с огромного хлопкового дерева посреди деревни спустилась кобра, догадываетесь, к кому они обратились?

Озиома стояла около большого котла с бурлящей красной похлебкой, напевая себе под нос. Ее мать болтала с тетей где-то в комнате. Плеер девочки был подключен к каким-то старым колонкам и играл афробит, который так любил ее отец. Снаружи гремел гром и вот-вот должен был начаться дождь, но ее это не волновало. Озиома готовила — она обожала это делать с тех пор, как мать научила ее три года назад. Готовя, она чувствовала себя самостоятельной и главной — она чувствовала себя взрослой.

Озиома аккуратно нарезала лук, приправила им нежное, плотное совершенство алых помидоров, встряхнула смесь тимьяна, красного перца, соли и карри и восхитилась сочной яркостью зелени. Она принесла и порезала половину цыпленка, которую посолила, поперчила и запекла. А теперь девочка напевала и медленно помешивала содержимое котла, чтобы добавленный в похлебку цыпленок не распался на волокна.

— Озиома!

Ее взгляд, до этого момента отсутствующий, словно она бродила где-то в параллельном мире вкусной еды, мгновенно обрел резкость. Озиома моргнула, заметив в окне одноклассника, Афама. Он был одним из немногих, кто не называл ее «целовальщицей змей». А однажды он даже попросил ее научить его говорить со змеями. Она всерьез задумалась об этом, но потом все же отказалась: змеи могут быть очень коварными, они далеко не всегда делают то, о чем ты их просишь. Они не кусали ее, Озиому, а вот Афама укусить могли — без особой на то причины: змеям нравилось проверять человеческую кожу на прочность.

Озиома вопросительно подняла брови, глядя на Афама. Сегодня она была не в настроении с кем-то разговаривать — хотелось просто готовить.

— Пойдем! — сказал взволнованно Афам, не дождавшись ответа, нетерпеливо повторил: — Пойдем же! Скорее!

По этому нетерпению в его голосе Озиома все поняла. И еще — по собственному ощущению. Она выпустила ложку из рук, и та утонула в густой красной похлебке.

Озиома выскочила из двери, не потрудившись надеть сандалии. Воздух был тяжелым и влажным — он как будто давил на ее кожу.

Она бежала за Афамом: мимо дома тетушки Нвадубы, где та однажды отшлепала ее за недостаточно громкое приветствие. Мимо дома мистера и миссис Ифир, пожилой пары, — им нравилось выращивать цветы во время сезона дождей и не нравилось, когда Озиома подходила к ним слишком близко. Мистер Ифир сидел на крыльце перед своими тигровыми лилиями и с подозрением смотрел на то, как она бежит. Мимо дома дяди. Дальше. Через картофельное поле, где она спасла его от кобры. И наконец, вверх по дороге в центр города, к месту для собраний под огромным хлопковым деревом, тянувшим свои ветки высоко в небо.

Афам остановился, переводя дыхание.

— Вот, — сказал он, показывая пальцем, потом резко развернулся и убежал за угол ближайшего дома и стал оттуда осторожно выглядывать.

Озиома повернулась лицом к дереву, как раз когда начался дождь.

Толстые гладкие ветки и корни дерева образовали идеальное место для сидения в виде фигуры из двух пауков, больший из которых забрался вверх ногами на меньшего. По выходным люди частенько собирались вокруг этого дерева, чтобы поспорить, побеседовать, выпить, покурить или сыграть в карты, сидя на ветках.

Озиома нахмурилась. Прогремел раскат грома, и сверкнула молния. Это, пожалуй, было самое неподходящее место для того, чтобы пережидать грозу: мало того что огромное дерево было прекрасной мишенью для молний — оно еще к тому же считалось известным убежищем добрых и злых духов, в зависимости от дня (по крайней мере, большинство жителей городка считали его таковым).

А сегодня на нем, судя по всему, прятался еще кое-кто.

Озиома стояла, пытаясь оценить обстановку и понять, что делать дальше, и большие теплые капли дождя, которые падали на нее с небес, казались ей слезами ламантина.

Стручки с семенами на дереве созрели и лопались один за другим. Пушистые желтые семена пружинили вниз вместе с каплями дождя — словно прозрачные пузырьки. Вокруг дерева стояли шесть мужчин в коротких штанах, майках и сандалиях. Они были неподвижны, как само дерево.

Все, кроме одного.

Мужчина извивался в красной глине, которая быстро превращалась в жидкое месиво, очень похожее на оставленную Озиомой на огне похлебку. Он ужасно кричал и пытался выцарапать себе глаза.

Озиома поймала взгляд своего старшего брата. Сын второй жены отца, он всегда отворачивался при виде девочки и переходил на другую сторону улицы. Сейчас он стоял, неподвижный как камень, рядом с корчившимся на земле человеком. Озиома не позволяла себе слишком внимательно присматриваться к тому, кто кричал от боли на земле: она бы его обязательно узнала, а сейчас это было ни к чему. Она посмотрела вверх, на дерево, и почувствовала, как сердце у нее замерло и ухнуло в пятки, а потом — как тело наполняется адреналином.