Линкольн Чайлд - Доведенный до безумия [Gaslighted]

В комнате установилось молчание. Пендергаст посмотрел по сторонам — все вокруг выглядело неподдельным, настоящим, успокаивающим — и невольно ощутил облегчение, словно долгий кошмар наконец-то закончился. «А что, если они говорят правду? — подумал он. — Если это так, то Хелен не погибла страшной смертью… и все это — лишь плод моего воображения. Как замечательно избавиться от жутких воспоминаний, освободиться от сокрушающего чувства вины, боли и угрызений совести, от всех тех ужасов, которые я видел, будучи агентом ФБР. И больше не страдать из-за безумия Диогена и его неукротимой ненависти.»

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор Августин.

Он чувствовал себя умиротворенным. Теперь все можно забыть. Ощущение было таким, словно оковы прежних ложных воспоминаний и вымышленных былых похождений рухнули, словно ему дали второй шанс в жизни.

— Пожалуй, я бы сейчас поспал, — ответил Пендергаст.

Пендергаст проснулся в темноте. Наступила ночь. Он сел в постели и увидел Хелен — та дремала в кресле у его кровати. Очнувшись от сна, она открыла глаза, улыбнулась и посмотрела на часы. Лунное сияние подсвечивало кружевные занавески на окне, полированные дубовые панели на стенах поблескивали в призрачном ночном свете. Кресло, в котором сидел болванчик, пустовало.

— Который час?

— Начало второго.

Он чувствовал себя на удивление отдохнувшим, разум был ясен.

— Хочешь, я включу свет? — спросила Хелен.

— Нет, не надо. Я люблю лунный свет. Помнишь полнолуние?

— О, да, — ответила она. — Конечно, помню. Луну.

Пендергаст был потрясен. Он внезапно испытал чувство благодарности судьбе за то, что Хелен жива, что она не умерла… что ее не убили из-за него.

— Чем я занимался? — поинтересовался он. — Ну, раз не служил в ФБР?

— Мы встретились после того, как ты ушел из спецназа. О службе ты никогда не рассказывал, а любопытствовать мне не хотелось. Ты вел праздную жизнь, полную интеллектуальных исканий. Твоим домом было старинное родовое поместье на юге Луизианы. Мы провели там несколько счастливых лет, поездили по миру. Побывали в Тибете, Непале, Бразилии, Африке.

— В Африке?

— Охотились на крупную дичь. И все же, лев меня не загрызал, — губы Хелен тронула легкая улыбка. — Алоиз, позволь мне высказаться, снять груз со своих плеч. Я не горжусь тем, что оставила тебя… но мне сделалось за себя страшно. Жить с тобой становилось все опаснее и опаснее. Но при всем этом, Диоген оказался святым. Он узнал об экспериментальном лечении, которое проводят здесь, в «Стоуни Маунтин». Этот курс был последним средством.

— Что теперь со мной будет? — медленно кивнул Пендергаст.

— Мне сказали, что на выздоровление уйдет какое-то время. Придется полежать здесь до тех пор, пока доктор не сочтет тебя полностью здоровым. Может быть, еще с полгода.

— Хочешь сказать, мне нельзя отсюда уйти?

— Придется считаться с тем, что тебя поместили на принудительное лечение, — замялась Хелен. — Но это ради твоего же блага. В конце концов, твои иллюзии формировались годами. Не жди выздоровления на следующий день. Придет время, и ты сможешь вернуться к своей прежней жизни в Пенумбре, — она взяла его за руки. — Кто знает, что будет дальше. Возможно, у нас с тобой все еще есть шанс.

Хелен сжала его ладони. Пендергаст ответил ей тем же.

— Загляну к тебе завтра, около полудня, — улыбнулась она и встала с кресла.

Он проводил ее взглядом и глубоко погрузился в собственные мысли. Долгое время в комнате стояла полная тишина. Полоска лунного света медленно ползла по полу.

Наконец, часа через два, Пендергаст поднялся с кровати. В другом конце комнаты стоял массивный металлический шкаф, запертый на висячий замок и явно появившийся здесь после того, как помещение переделали в больничную палату. Пендергаст обвел глазами комнату. На столике в углу лежали какие-то бумаги. Он просмотрел их, но в стопке были лишь рекламные проспекты и больничные меню. Сняв с бумаг пару канцелярских скрепок, Пендергаст вернулся к шкафу, привычно, почти автоматически, разогнул их и, по очереди вставив проволочки в скважину, ловким движением вскрыл замок.

«Где я этому научился? — задумался он. — В спецназе?» — Но воспоминания о тех днях по-прежнему были ему до отвращения неприятны.

Пендергаст заглянул в шкаф. Внутри обнаружились черный костюм, белая рубашка, галстук, туфли, носки. Он попробовал ткань костюма на ощупь — прекрасный материал был мягким и привычным, словно собственная кожа. В затылке кольнуло. Пендергаст обыскал пиджак и брюки, первым делом заглянув в тот карман, где предположительно хранил свой бумажник с жетоном агента ФБР. Пусто. В остальных — в том числе в нашитых по спецзаказу складках и кармашках — тоже было пусто. Ни документов, ни чего-либо другого.

Сняв больничную одежду, Пендергаст надел рубашку, провел рукой по чудесной хлопковой ткани. За рубашкой последовали брюки, галстук от «Зенья», пиджак и носки. Достав из шкафа туфли от «Джон Лобб», он вдруг задумался, повернул левый ботинок подошвой вверх и снял каблук, внутри которого в вырезанном углублении хранились лезвие, набор отмычек, две запаянные ампулы с химикалиями и сложенная в несколько раз стодолларовая банкнота.

«И это тоже плод моих бредовых фантазий о работе в ФБР?» — подумал Пендергаст, глядя на находку.

Вернув на место каблук, он обулся, подошел к окну, открыл защелку и распахнул створки. Через железные прутья решетки в комнату просочился ветерок и принес с собой аромат болиголова. Пендергаст вновь попытался воскресить в памяти последнее воспоминание. По словам Хелен, Диогена и доктора, он провел здесь полгода. Значит, в лечебницу его положили зимой? Изо всех сил он пытался вспомнить, представить, как выглядит заснеженный пейзаж за окном, но ничего не получалось.

Размяв руки, Пендергаст ухватился за пару железных прутьев, идущих параллельно друг другу, и изо всех сил принялся давить на них. Медленно, но верно те, выкованные из низкосортного металла и покрытые ржавчиной, поддались. Пендергаст давил до тех пор, пока в решетке не образовалось отверстие, через которое можно было выбраться наружу. Тяжело дыша, он разжал пальцы. Но сейчас не время бежать. Сначала надо найти ответы.

Пендергаст закрыл окно, задернул занавеску и, осторожно ступая, подошел к двери и подергал ручку. Ясное дело, заперта. Вновь поражаясь тому, как работает рефлекторная память, он за десять секунд вскрыл замок скрепками.

Приоткрыв дверь, он выглянул в освещенный коридор, в дальнем конце которого располагался сестринский пост, на котором дежурили медсестра и двое санитаров. Никто из них не спал, все трое были чем-то заняты. Дождавшись, когда они отвлекутся, Пендергаст выскочил из палаты и метнулся в тень у соседней двери. «Еще один пациент?» — подумал он, ловко орудуя скрепками.