Брайан Эвенсон - Мёртвый космос: Мученик

Кракс улыбнулся. Он слегка приподнял пистолет и выстрелил Филду в ногу.

Филд рухнул на пол, крича, и помещение погрузилось в хаос. Плазменный луч, выстреленный одним из верующих, промелькнул у щеки Кракса, опалив ему волосы, и поразил, находящегося позади него, охранника в лицо. Тот повалился вниз, окровавленный, ослеплённый. Кракс пригнулся и выстрелил другому учёному в ногу. Выстрелы мелькали туда и обратно с обеих сторон.

А затем у Кракса появилась идея. Он выстрелил прямо в Обелиск, видя, как голубое пламя шмякнулось о его поверхность и замерцало, прежде чем совсем исчезнуть.

Он метнулся вперёд к Филду, где тот лежал, корчась от боли, и опустился возле него на колено. Он схватил голову Филда и силой повернул к Обелиску, а затем выстрелил снова.

— Нет! — закричал Филд, явно ужаснувшись от этого. — Ты повредишь его! Не надо!

— Скажи им, чтобы остановились! — выкрикнул Кракс. — Скажи им, чтобы сложили своё оружие и сдались или я сделаю так, что каждый охранник здесь будет стрелять в него. — И чтобы показать, что он не шутит, Кракс выстрелил в Обелиск третий раз.

Внезапно его охватила боль, он чувствовал, словно его голова была готова взорваться. Он задыхался. С людьми вокруг его было то же самое. Филд вопил, а затем начал кричать верующим, чтобы они послушали его, чтобы прекратили насилие, чтобы сложили своё оружие. Сперва верующие были слишком отвлечены болью, но постепенно они совладали над собой и остановились, словно ошеломлённые. Кракс выкрикнул и поднял свою расправленную ладонь, чтобы остановить своих охранников от возобновления стрельбы. Боже, его голова раскалывалась от боли.

— Для блага же Обелиска, мы должны уступить битву, — сказал Филд, морщась от боли в ноге. — Сложите своё оружие, братья. Не сопротивляйтесь.

Кракс был поражён, когда увидел, что все без исключения послушались его.

Ещё одно доказательство, подумал он, что религия — это тупик.

Следующие двадцать минут были потрачены, чтобы заключить верующих под стражу и позаботиться о раненных. Было четверо погибших: двое охранников и двое учёных. Он приказал оттащить их в морг.

Кракс улыбнулся. У него не было такого веселья со времён лунных перестрелок. Это был очень забавный день. Если бы только его голова не так сильно болела, было бы вообще идеально.

— Она возобновилась, — сказал Альтман. — Пульсация. Я уверен в этом.

Когда он говорил это, то держался за голову, очевидно, от боли. Ада тоже потирала свой лоб, хотя немного рассеяно, она не страдала так сильно.

— Ты уверен?

— Абсолютно, — ответил он.

— Тогда я увижу её снова? Моя мать вернётся?

Альтман отвернулся, разочарованный. Они находились в наземном комплексе, который стал, как они сразу же обнаружили, больше похож на центр задержанных, нежели на научно-исследовательское учреждение. Их лаборатории были пусты, содержали только самое элементарное оборудование. Существовал только один выход из центра, и тот охранялся и днём и ночью чередующимися тремя мужчинами, которые в своё время приструнили его для Маркова, прежде чем он попал на плавающий комплекс. У всех были имена, которые начинались на — Т. Терри был худощавый, в очках, но носил с собой крупнокалиберный пистолет. Двое других, Тим и Том, были братьями: крупные мужчины, которые выглядели достаточно похожие, чтобы понять, что они близнецы.

В первый же день Альтман попытался выйти наружу и был остановлен. — Но мне просто нужно… — хотел было объяснить он.

— Никто не входит и не выходит, — сказал, носящий очки, Терри. — Таковы правила, до тех пор, пока босс не скажет иначе.

Когда он попытался позже, с Тимом или Томом на дежурстве, то встретил менее словесный отказ: его просто оттолкнули назад, а затем, когда Альтман продолжил упорствовать, получил удар кулаком в живот.

— Проваливай, — сказал Тим или Том.

В комплексе их находилось, наверное, около двадцати, в том числе почти все учёные из Чиксулуба, за исключением Филда и, по некоторым причинам, Шоуолтера. Они пытались продолжить исследования, которыми они занимались на плавающем комплексе, но без надлежащего оборудования, это было невозможно. Вместо этого они сверяли свои записи, делились информацией и наработками.

Как и Ада, многие из них стали верующими. Многие из них были частью паствы Филда и смотрели на Альтмана с почтением, признавая его, как сопротивляющегося пророка.

— Обелиск избрал меня, — сообщил ему «по секрету» ихтиолог по имени Агассис. — Я не знаю почему, но я знаю, что это так.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Я знаю, ты разговариваешь с ним, — сказал Агассис. — Спроси его обо мне.

С остальными была та же история, они подходили к нему, надеясь на какой-то знак или благословение. Сперва он пытался объяснить им, что это невозможно, что он не пророк, но было достаточно трудно убедить их в этом, поэтому он придумывал несколько загадочных слов или быстро бормотал какое-нибудь благословение, чтобы они оставили его в покое.

Общаясь с Агассисом, он понял, что ими было довольно просто манипулировать. Он мог сказать ему, что тому была предначертана роль, и эта роль заключалась в повиновении Альтману. Здесь было достаточно верующих, чтобы он мог воспользоваться их доверием и заставить помочь ему сбежать от сюда. Но он не решался. Если бы они попытались уйти сейчас, то смогли бы одолеть любого из трёх охранников, находящегося на дежурстве, но не прежде, чем несколько из них будет ранено или убито. И последнее, что ему хотелось, это ещё больше смертей на своей совести.

Не смотря на нехватку оборудования, Скаду кое-как удалось создать ограниченный набор исследовательского оснащения, отчасти снимая провода с системы безопасности, и в результате получилось даже что-то для выполнения грубых измерений импульса. И теперь он был в состоянии подтвердить, что — да, действительно, пульсация возросла и функционировала интенсивней.

— Но я не могу в точности сказать, насколько интенсивней, — говорил Скад. — Существуют ограничения оборудования.

— Да, — сказал Альтман, — но даже в рамках этих ограничений, ты можешь подтвердить, что она выглядит более интенсивной.

— И всё же возможности оборудования ограничены, — настойчиво утверждал Скад.

Но, как оказалось, Альтману и не нужно было подтверждение Скада. Он мог это сказать и по тому, как люди вокруг него изменялись, становясь либо замкнутыми, либо ожесточёнными. И по тому, что он продолжал испытывать кризисные припадки и сталкиваться с призраками.

Помоги нам, умоляли они. Сделай нас едиными .

Он размышлял, задавался вопросом — что он мог сделать? Ему нужно было выйти на общественность, но как? Он не мог сбежать.