Фриц Лейбер - Девочка с голодными глазами

Жизнь, однако, шла своим чередом, и священный ужас, нагоняемый на сограждан пастором Греймсом, не мешал им, выходя из церкви, бросать любопытные взгляды на дом тетушки Дейзи, в котором квартировал невесть откуда взявшийся молодой проповедник. Церковное управление рекомендовало его на место скоропостижно скончавшегося брата Джозефа.

Лео Харту было в то время двадцать шесть лет. Это был высокий сухощавый молодой человек с черными волнистыми волосами, разделенными на безупречный пробор, и мягким, как бы обращенным в себя, взглядом карих глаз. Его комната и немногочисленные предметы гардероба отличались безукоризненной чистотой, что больше всего нравилось тетушке Дейзи. «Настоящий священник, до того аккуратный!» — не уставала восхищаться она.

У новичка оказался тихий завораживающий голос. После угроз и проклятий пастора Греймса прихожане с наслаждением вслушивались в проповеди брата Лео, сами не замечая того, как начинают улыбаться, а у некоторых слезы умиления наворачиваются на глаза. Только любовь и милосердие были темами его проповедей. Его слова, казалось, оживляли и придавали смысл изречению апостола Павла: «Бог есть любовь», — выведенному золотом по лазури центрального нефа.

Молодой проповедник разительно отличался от остальных служителей уайтстоунской церкви — пастора Греймса и двух пресвитеров, братьев Томаса и Питера О’Коннор, которые во всем подражали старому пастору, — и этим заслужил неприязнь с их стороны. Но надо сказать, что и быстро завоеванная любовь прихожан, которые очень скоро стали доверять ему свои тайны и советоваться по всевозможным вопросам, не спасала его от одиночества. Он всегда был чрезвычайно внимателен и чуток ко всем, кто к нему обращался, но состояние отрешенности и даже обреченности, которое многие замечали в его взгляде, — не покидало проповедника Лео. «Конечно, он лицо духовное, — говорила тетушка Дейзи, — но молодому человеку нельзя быть таким одиноким». Некоторые соглашались с этим мнением, другие возражали, что человек, всей душой преданный Богу, одиноким быть не может, но если бы кто-нибудь из них спросил у него: «Брат Лео, скажите, почему вы так одиноки?» — он, возможно, и не ответил бы на этот вопрос.

Если вам приходилось бывать во Флориде, вы… Впрочем, речь пойдет не об отелях и пляжах, что далеко не каждому по карману, а о лавочке с кустарными сувенирами Мери Эпл. Обыкновенная лавчонка и обыкновенная девчонка — такого добра в любом штате навалом. Единственным отличием этой лавочки со всем ее содержимым, включая хозяйку, был, так сказать, местный колорит. Среди глиняных статуэток преобладали крокодилы, дельфины, пепельницы-черепахи, загорелые красавицы в купальниках из ракушечного перламутра и красавицы без купальников, что на спине у акулы, открывшей пасть с перламутровыми зубами. И, конечно, кольца, пуговицы, ожерелья, амулеты из раковин и ракушек, яркие панно из перьев тропических птиц — все, что мимоходом можно приобрести на память о сказочной Флориде.

Что же касается хозяйки, Мери Эпл, то местный колорит выразился в ней тем особым бледноватым загаром, который всегда выдает коренных южан на фоне бронзово-дымящихся туристов.

Что еще сказать о ее внешности?

«Почему тебя зовут Мери Эпл? Потому что ты яблоко, мое маленькое золотое яблоко, и я тебя сейчас съем! — Фу, как пошло! — А не пошло мыть голову яблочным шампунем? — Тебе не нравится? — Ну, что ты! Это просто яблочный рай! Мне все в тебе нравится. Ну, скажи, как могут не нравиться эти прохладные волосы, волосы-водоросли, эти волоросли? Ты моя русалка! Как может не нравиться этот маленький изящный клювик? Ты моя птичка! А эта кожа, сиреневые глаза? А эти перламутровые зубки, крепкие и цепкие, как у… ай!.. Ты моя маленькая акула! Нет погоди, Мери Эпл, я еще не все сказал. Вот что это у нас такое? Не райские ли яблочки, те самые? Так и просят, чтобы их съели. — Ну, Лео, перестань, что за глупости! — Нет, не перестану. Как нежно пульсирует голубая жилочка на этой хрупкой шейке. Сейчас мы посмотрим, что хранится в этом несравненном сосуде, который зовут Мери Эпл, — кровь или яблочный сок. — Ну перестань же, Лео, я начинаю тебя бояться! — Ха-ха! Умрешь со смеху. Лео Харт — вампир. А что, неплохая идея. Что думает об этом моя бесценная Дева Мария?»

Двадцатитрехлетний студент последнего курса, философ и теолог Лео Харт влюбился. Однажды он вынужден был со стыдом признать это перед самим собой и, не находя других слов, он возмущенно хлопнул себя по колену и сказал: «Влюбился, как последняя свинья!» — что для него было еще хуже, чем напиться до такой же степени.

Будущий богослов, решив перед окончанием университета укрепить свой не слишком сильный организм, снял на лето маленькую комнатушку в старом доме на окраине Майами. В тот вечер, память о котором мучила его все последующие годы, он вышел из дому и направился к своему университетскому приятелю, жившему через два квартала. Он шел не торопясь, решив насладиться медленной ходьбой и блаженной пустотой в голове, пока не опустилась тьма. На ум ему вдруг пришли две назойливые строки из нелюбимой им «Баллады» Оскара Уайльда: «Ведь все убивают любимых своих, но не все умирают потом». Эти занудно жужжавшие слова были неприятны ему, он попытался отогнать их, но ничего не вышло — с липкой настойчивостью они возвращались назад. Поэтому, чтобы заглушить их, он принялся насвистывать какой-то джазовый мотивчик. «Эй, парень!» — окликнул его женский голос из-за спины. Он остановился и посмотрел назад.

К нему подошла рослая стройная мулатка. «Красивая, — подумал Лео, а вслух сказал: — В чем дело?» Она склонила голову набок и молча окинула его взглядом с головы до ног. От этого откровенно оценивающего взгляда у него захватило дух.

«В чем дело?» — не сразу повторил он.

«А ты не очень вежлив, парень, — тягучим и слегка презрительным голосом произнесла она. — Не бойся, я не собираюсь предлагать тебе ни себя, ни наркотики. И так видно, что ты маменькин сынок».

Это замечание задело Лео своей несправедливостью.

«Ну, так в чем же дело, наконец?» — нетерпеливо произнес он.

«Да так, ерунда. Ты сейчас насвистывал один мой любимый мотивчик, блюз «Твои сладкие губы», правда? Я давно его не слышала. Я подумала, что это хороший знак».

«Какой еще знак?»

«Ну просто я подумала, может ты захочешь пойти со мной на одну вечеринку. Не бойся, там будет только джаз».

«С какой это стати я должен бояться? Я просто не…»

Он хотел отказаться, но вдруг — то ли ветерок какой-то особенный повеял, то ли снисходительный тон мулатки задел его — но он решил развлечься в кои-то веки.

«Я просто не понял тебя сразу, — сказал он. — Пойдем, почему бы и нет. Меня зовут Лео Харт».