Майкл Гамильтон - Никогда не оглядывайся

— Это поистине благодать, — говорила она, — что у меня такой чудесный маленький помощник, который присмотрит за мной в старости. — Спустя несколько лет она отошла от кухонных дел, предоставив Лексингтону всю заботу по приготовлению пищи. Мальчику к тому времени исполнялось десять лет, а тетушке Глосспэн уже около восьмидесяти.

Получив кухню в свое полное распоряжение, Лексингтон принялся экспериментировать. Прежние любимые яства уже не интересовали его, и он испытывал острую тягу к созданию чего-то нового. В голове роились сотни свежих идей. «Я начну, — сказал он, — с приготовления суфле из каштанов». В этот же вечер суфле было приготовлено и подано на ужин. Оно превзошло все ожидания. «Ты просто гений! — воскликнула тетушка Глосспэн, вскакивая со своего кресла и целуя его в обе щеки. — Ты войдешь в историю!»

С той поры едва ли проходил день, чтобы Лексингтон не готовил какое-то очередное новшество. Это были суп из бразильских орехов, котлеты из мамалыги, овощное рагу, омлет с одуванчиками, оладьи со сметаной и сыром, сюрприз из фаршированной капусты, тушеная отава, лук-шалот, свекольный мусс «пикант», чернослив по-строгановски, голландские гренки с сыром, турнепс на вертеле, пылающий пирог с еловыми иголками и много-много других восхитительных творений. Тетушка Глосспэн призналась, что ни разу в жизни не пробовала ничего подобного; по утрам, задолго до наступления времени ленча, она выходила на крыльцо, усаживалась в свое кресло-качалку и начинала думать о предстоящей трапезе, облизываясь и вдыхая доносившиеся через кухонное окно соблазнительные ароматы.

— И что же ты, мой мальчик, готовишь сегодня? — спрашивала она.

— А вы угадайте, тетушка Глосспэн.

— По запаху похоже на оладьи из козлобородника, — отвечала она, с силой втягивая в себя воздух.

И потом он выходил — десятилетний мальчик с выражением триумфа на лице, держа в руках большую дымящуюся кастрюлю с самой божественной разновидностью рагу, приготовленного исключительно из пастернака и других трав.

— Знаешь, что тебе надо сделать, — проговорила тетушка, уплетая рагу. — Тебе надо сию же минуту взять бумагу, карандаш и начать писать поваренную книгу.

Он посмотрел на нее поверх стола, медленно пережевывая пастернак.

— А почему бы нет? — воскликнула она. — Я научила тебя писать, научила готовить еду, так что от тебя лишь требуется свести эти оба занятия воедино. Ты напишешь поваренную книгу, мой дорогой, и она прославит тебя на весь мир.

— Хорошо, — ответил он. — Я так и сделаю.

В этот же день Лексингтон начал первую страницу своего монументального труда, которому суждено было стать делом всей его жизни. Он назвал его «Вкусная и здоровая пища».

Семь лет спустя, когда ему исполнилось семнадцать, он записал уже более девяти тысяч различных рецептов, каждый из которых был оригинальным и восхитительным на вкус.

Но именно в это самое время его работа оказалась прерванной трагической смертью тетушки Глосспэн. Ночью с ней случился жестокий удар, и Лексингтон, бросившийся к ней в спальню узнать, откуда весь этот шум, нашел ее лежащей на кровати, — она кричала, бранилась, вся извиваясь, словно стремилась завязать себя в узел. Зрелище было ужасное, и возбужденный молодой человек бегал вокруг нее в пижаме, заламывая руки и теряясь в догадках, что же ему следует сделать. Наконец, желая как-то остудить ее, он принес ведро, полное воды с пастбищного пруда и вылил на голову тетушки Глосспэн, но это лишь усилило приступ, и спустя час старая леди скончалась.

— Вот ведь неприятность-то какая, — проговорил молодой человек, для уверенности несколько раз ущипнув ее. — И как все неожиданно! Так быстро и неожиданно! А ведь всего несколько часов назад она чувствовала себя превосходно. Даже три раза попросила добавки его нового изобретения — булочек с грибами и специями, да еще заметила, какие они сочные.

Несколько минут горько поплакав, ибо он действительно очень любил тетушку, Лексингтон взял себя в руки, вынес тело покойной наружу и закопал его за коровником.

На следующий день, разбирая тетушкины вещи, он наткнулся на конверт, подписанный ее рукой и адресованный ему лично. Внутри лежали две пятидесятидолларовые банкноты и письмо.

«Дорогой мальчик, — писала тетушка. — Я знаю, что за всю свою жизнь ты ни разу не спускался с наших холмов, но когда я умру, тебе надо будет обуться, надеть чистую рубашку, пойти в деревню и найти там доктора. Попроси его дать тебе свидетельство о моей смерти. Потом возьми это свидетельство и отнеси его моему адвокату, Сэмюелу Цукерману, — который живет в Нью-Йорке и у которого хранится копия моего завещания. Деньги в конверте предназначены доктору за выдачу свидетельства о смерти, а также тебе для поездки в Нью-Йорк. Когда ты приедешь туда, мистер Цукерман даст тебе еще больше денег, и я от всего сердца желаю, чтобы ты использовал их для дальнейших изысканий в области кулинарии и создания вегетарианских блюд, а также для продолжения работы над своей великой книгой — вплоть до тех пор, пока ты не почувствуешь, что она во всех смыслах завершена.

Лексингтон, который привык все делать так, как ему велит тетушка, положил деньги в карман, обулся, надел чистую рубашку и стал спускаться вниз, в деревню, где жил доктор.

— Старушка Глосспэн? — переспросил доктор. — Бог мой, неужели она умерла?

— Ну конечно же, — ответил молодой человек. — Если вы пойдете со мной, я откопаю ее, и вы сами сможете убедиться в этом.

— Ты глубоко ее закопал? — поинтересовался доктор.

— Метра на два, пожалуй.

— И давно?

— Часов восемь назад.

— Ну, тогда она точно умерла, — объявил доктор. — Вот тебе свидетельство.

И вот наш герой отправился в Нью-Йорк на поиски мистера Сэмюела Цукермана. Он шел пешком, спал под кустами, питался ягодами и дикими кореньями и через шестнадцать дней наконец добрался до города.

— Какое потрясающее место! — воскликнул он, стоя на углу Пятьдесят седьмой улицы и Пятой авеню и глядя вокруг себя. — Ни коров, ни кур нигде не видно, а женщины совсем не похожи на тетушку Глосспэн.

Что же до мистера Сэмюела Цукермана, то подобного ему вообще не приходилось видеть ни разу в жизни.

Это был маленький пухлый мужчина с синеватым подбородком и массивным пунцовым носом, а когда он улыбался, из многих мест его рта загадочно поблескивали золотые огоньки. Он принял Лексингтона в своем роскошном офисе, тепло пожал ему руку и поздравил с кончиной тетушки.

— Я полагаю, вы осведомлены о том, что ваша дорогая и любимая опекунша была весьма состоятельной женщиной? — спросил он.