Ренсом Риггз - Город пустых. Побег из Дома странных детей

— Поймать тварь будет непросто, — засомневалась Эмма. — Это гораздо легче сказать, чем сделать. К тому же они постоянно лгут. Ложь — это их конек.

— Значит, мы поймаем двоих и будем сравнивать их ложь, — ответил клоун. — Они тут часто крутятся, так что в следующий раз, когда мы кого-то из них заметим, мы его бац, и схватим.

— Совершенно незачем ждать, пока они сюда явятся, — сообщил ему Енох. — Если я не ошибаюсь, мисс Королек говорила, что твари имеются в этом самом здании?

— Разумеется, — подтвердил клоун. — Но они заморожены. Мертвы, как дверные гвозди.

— Это не означает, что их нельзя допросить, — возразил Енох, по лицу которого медленно расползалась довольная ухмылка.

— Значит, вы с нами? — спросил складывающийся человек. — Вы оставаться и бороться?

— Я этого не сказала, — ответила Эмма. — Позвольте нам это обсудить.

— Что тут можно обсуждать? — удивился клоун.

— Конечно, обсуждать. Не торопить, — кивнул складывающийся человек и ушел, таща за собой клоуна. — Пойдем, я приготовить кофе.

— Ну ладно, — неохотно согласился клоун.

Мы сбились в кружок, как делали уже много раз с тех пор, как начались наши беды. Только теперь, вместо того чтобы кричать друг на друга, мы говорили спокойно и по очереди. Серьезность проблемы придавала обстановке определенной торжественности, заставляя нас вести себя с достоинством.

— Я думаю, мы должны бороться, — произнес Хью. — Теперь, когда мы знаем, что делают с нами твари, я не смогу просто вернуться к прежнему образу жизни и попытаться сделать вид, что ничего этого на самом деле не было. Единственный достойный выход — это борьба.

— Выжить тоже почетно, — заметил Миллард. — Такие, как мы, сумели выжить в двадцатом веке, прячась, а не сражаясь. Поэтому, возможно, все, что нам необходимо, это спрятаться получше.

Бронвин обернулась к Эмме и сказала:

— Я хочу знать, что думаешь ты.

— Да, я тоже хочу знать, что думает Эмма, — поддержала ее Оливия.

— И я, — удивив всех, присоединился к девочкам Енох.

Эмма глубоко вздохнула, а затем произнесла:

— Я ужасно переживаю за остальных имбрин. То, что с ними сделали — это преступление, и выживание таких, как мы, может зависеть от их спасения. Но прежде всего я предана не другим имбринам и не другим странным детям. Чувство долга велит мне заботиться о женщине, которой я обязана жизнью — о мисс Сапсан, и ни о ком более. — Она помолчала и кивнула, как будто еще раз обдумав собственные слова и убедившись в их справедливости, а затем продолжила: — А когда, с птичьего благословения, она снова станет собой, я сделаю все, что она от меня потребует. Если она скажет, что нужно бороться, я буду бороться. Если она захочет спрятать нас в какой-нибудь петле, я тоже подчинюсь. Как бы то ни было, мое кредо остается неизменным: мисс Сапсан виднее.

Остальные задумались над ее словами. Наконец Миллард произнес:

— Очень мудрые доводы, мисс Блум.

— Мисс Сапсан виднее! — прощебетала Оливия.

— Мисс Сапсан виднее! — эхом вторил ей Хью.

— А мне все равно, что скажет мисс Сапсан, — заявил Гораций. — Я буду сражаться.

— Ты? — подавив смешок, буркнул Енох.

— Все считают меня трусом. Это мой шанс доказать вам, что вы ошибаетесь.

— Не разбрасывайся жизнью из-за нескольких шуток, отпущенных в твой адрес, — очень серьезно произнес Хью. — Плевать, кто и что думает.

— Дело не только в этом, — покачал головой Гораций. — Помните то видение, которое было у меня на Кэрнхолме? Я тогда увидел, где держат имбрин. Я не смогу показать вам это место на карте, но в одном я уверен — стоит мне его увидеть, и я тут же его узнаю. — Он постучал себя по лбу указательным пальцем. — То, что у меня тут имеется, может избавить этих ребят от кучи проблем. А также спасти остальных имбрин.

— Если кто-то решит сражаться, а кто-то останется, — произнесла Бронвин, — я буду опекать тех, кто останется. Опека всегда была моим призванием.

И тут Хью обернулся ко мне и спросил:

— А как насчет тебя, Джейкоб? — И у меня мгновенно пересохло во рту.

— Вот именно, — кивнул Енох, — как насчет тебя?

— Видите ли, — начал я, — я…

— Давай пройдемся, — вмешалась Эмма, беря меня под руку. — Нам с тобой необходимо кое о чем поболтать.

Мы медленно спустились по лестнице, не проронив ни слова, пока не оказались у ее подножия, у вогнутой ледяной стены, которой Алтеа закрыла тоннель, ведущий наружу. Мы сидели рядом и долго смотрели на лед и его мутноватые узоры, в сумерках напоминающие насекомых, парящих в голубом янтаре. Мы молчали, и молчание скапливалось между нами, как нечто плотное и осязаемое, вселяя в меня уверенность в том, что разговор будет трудным. Именно поэтому ни один из нас не хотел его начинать.

— Ну что? — наконец спросила Эмма.

— Я как другие, — ответил я. — Я хочу знать, что думаешь ты.

Она рассмеялась, но не весело и беззаботно, а так, как смеются, испытывая неловкость.

— Я не вполне уверена, что это так, — произнесла она.

Она была права, разумеется, но я все равно попросил ее ответить на мой вопрос.

Эмма положила ладонь мне на колено, но затем отняла руку. Она не решалась заговорить, и у меня все сжалось в груди.

— Я думаю, тебе пора вернуться домой, — наконец произнесла она.

Я моргнул. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы убедить себя в том, что я не ослышался и она действительно сказала то, что сказала.

— Я не понимаю, — пробормотал я.

— Ты сам сказал, что появился здесь с определенной миссией, — быстро заговорила Эмма, уперев взгляд себе в колени. — И эта миссия заключалась в помощи мисс Сапсан. Сейчас все указывает на то, что ее удастся спасти. Если ты считал себя в долгу перед ней, то теперь полностью рассчитался. Ты даже не подозреваешь, как сильно ты нам всем помог. Но теперь тебе пора вернуться домой.

Она выпалила все это так поспешно, как будто эти слова уже давно причиняли ей боль и ей не терпелось наконец-то от них избавиться.

— Мой дом здесь, — возразил я.

— Нет, Джейкоб, — настойчиво повторила она, на этот раз глядя мне в глаза. — Странный мир умирает. Это уже утраченная мечта. И даже если каким-то образом, каким-то чудом мы поднимем оружие против сил зла и сумеем одержать победу, у нас останется лишь тень того, что когда-то было. Это будут жалкие осколки разрушенного мира. У тебя есть дом. Настоящий, не разрушенный. И живые родители, которые тебя любят… в какой-то степени.

— Я тебе уже сказал. Мне все это не нужно. Я выбрал другое.

— Ты дал мне обещание, и ты его сдержал. Но теперь все окончено, и тебе пора вернуться домой.

— Прекрати это повторять! — закричал я. — Почему ты меня прогоняешь?

— Потому что у тебя есть настоящий дом и настоящая семья. И если ты думаешь, что хоть один из нас предпочел бы этот мир всему, что есть у тебя, не отказался бы от петель, долгожительства и странных способностей ради возможности хотя бы попробовать жить твоей жизнью, — то ты действительно обитаешь в мире фантазий. Мне становится плохо от одной мысли о том, что ты можешь все это вышвырнуть прочь — и ради чего?