Александр Варго - Они не поверили

После обеда Гуфи уселся в беседке, погрузившись в чтение своих книжек. Правда, буквы все время прыгали и гонялись друг за другом, играли в чехарду и никак не желали строиться в слова — с самого утра у Игоря с похмелья адски болела голова, а вкус во рту был такой, словно маленькие поросята устроили в нем сортир.

Ирина убирала со стола, Дэн решил помочь ей и с усердием тер тряпкой тарелки, разбрызгивая из таза воду, изредка попадая на Иру. «Денис, пошли после обеда на море?» — «Нет, пошли лучше в дом, я тебе одну штучку покажу». — «Какую штучку?» — «Очень прикольную, только не говори никому…»

Слыша их беспечный смех, Виталий с горечью понял, что его нынешние отношения с Дианой никогда не были такими же естественными, и все, что эту девушку в нем устраивает (пока), — это ненасытный секс. Во время постельных сцен она вела себя как безумная, царапалась, кусалась, стонала и извивалась, плакала и смеялась. Но когда все заканчивалось, она усаживалась в постели и начинала неторопливо расчесывать свои золотые локоны, и при этом на ее холеном лице появлялось то знакомое ему холодно-безразличное выражение: «Как меня все достало… Почему бы тебе не сходить на кухню и не сварить кофе?»

Когда Дмитрий ушел в армию, Диана позвонила Виту буквально на следующий день и сладеньким голоском попросила его помочь ей повесить в комнате книжную полку. Она и раньше, когда они находились в компании, иногда бросала на него оценивающие взгляды, но в этот раз…

«Мой папа ни на что не годен, ему такое доверить нельзя», — сказала она, многозначительно хихикнув. Что ж, Вит знал, что это отчасти правда, поскольку в семье Миляевых парадом командует мать (ее отец даже взял фамилию жены), и он частенько видел папашу Дианы стирающим белье либо заставал за стряпней. Ее мать — деловая, строгая женщина с короткой стрижкой, постоянно ездит на встречи, банкеты, заключает договоры, возле нее всегда вьются поклонники (она генеральный директор нефтяной компании).

Направляясь домой к Диане Миляевой, Вит предполагал, что будет дальше, и не обманулся. Они любили друг друга долго и страстно прямо на ковре в коридоре, и Виту не верилось, что он обладает такой девушкой. В тот момент его ничуть не смущало, что она является подругой Дмитрия, с которым они, в общем-то, дружили с самого детства. Чувство вины пришло позже, но сейчас оно спряталось куда-то глубоко внутрь, будто крохотный зверек, залегающий в зимнюю спячку, и дает о себе знать все реже и реже.

Отношения с Дмитрием у него стали портиться еще до армии. Дима связался с каким-то мотоциклетным клубом и пропадал в нем целыми днями, в их прежней компании он практически перестал появляться. Как-то раз из вежливости Вит проявил интерес к мотоциклам и попросил Дмитрия научить его ездить. В ответ он услышал, что «Днепр» для него слишком тяжелый, лучше учиться на легких мотоциклах. «И вообще, женой и мотоциклом не делятся». Вот так.

Насчет мотоцикла он, пожалуй, и прав… Но вот с женой… Дмитрий не из тех людей, которые с легкостью расстаются с тем, что, по их мнению, принадлежит им. Пусть даже по другую сторону баррикады стоит лучший друг. Поэтому еще все впереди. Хорошо, если у Стропова хватит ума не устраивать выяснения отношений здесь, на море. А в Москве… Виталий считал, что у него хватит красноречия уладить все проблемы мирным путем, без классических разборок.

Они все больше и больше отдалялись друг от друга, и он чувствовал, что та истрепанная ниточка, связывающая их дружбу, постепенно истончавшаяся до толщины пленки мыльного пузыря, скоро с треском лопнет.

После обеда они с Дианой пошли на пляж.

Вдоволь искупавшись, они разлеглись на полотенцах и некоторое время молчали.

— Похоже, Стропов успокоился, — лениво проговорил Вит, переворачиваясь на живот и зажмурив глаза.

— Вроде бы… — Девушка достала из пакета бутылку минеральной воды и, открутив крышку, сделала глоток. — Хотя иногда мне кажется, что твой дружок окончательно чокнулся.

— С чего бы? Ты имеешь в виду аварию?

— Ты не понял, — тоном, не терпящим возражений, перебила его Диана. — По-моему, по нему плачет психушка. Ты в курсе, что у него лунатизм? — спросила девушка, доставая крем.

— Он что, по ночам ходит? — Вит недоуменно посмотрел на Диану.

— Не только. Эти приступы… Порою с ним происходит такое, что страшно вспомнить. Во время этих припадков он абсолютно ничего не помнит, хотя может разговаривать и двигаться. Ну ты что, не знаешь, что ли? Это началось у него после того, как он в детстве грохнулся с дерева и сильно повредил голову. Врачи вживили ему в череп металлическую пластину, и с тех пор с ним иногда это происходит…

— Да что происходит?

— Со стороны это выглядит просто жутко, — словно не обращая на Вита внимания, говорила девушка, — вроде бы это он, но в то же время совсем другой человек, словно… словно неумело вылепленная копия из воска, которая ожила, что-то говорит и вращает глазами…

Диана принялась натирать свои стройные ноги кремом.

— Однажды это произошло у меня дома, — продолжила она. — Мы смотрели телевизор (он принес свои любимые кассеты с фильмами фэнтези), я пила колу, он, как всегда, — пиво с чипсами. Неожиданно он поперхнулся. Уронил стакан, залил мне весь ковер пивом. Чипсы тоже полетели вниз, и я уже хотела возмутиться, потому что подумала о том, как мне влетит от мамы, как… увидела его лицо. Оно посинело, изо рта язык торчит. И давай мычать что-то типа «а-а-о-о-о-и-и…».

Несмотря на серьезный тон Ди, Вит с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, когда она попыталась воспроизвести звуки, издаваемые Дмитрием.

— Мне стало страшно, я принялась тормошить его, хлестать по щекам, а он завалился на диван и стал сползать на пол. Я вскочила и бросилась к телефону, чтобы вызвать «Скорую». Вдруг он приподнялся и посмотрел на меня. Лицо стало нормальным, язык убрался. И как в замедленных съемках он стал вставать. Он был похож… — Ди наморщила лобик, подбирая подходящее сравнение, — на зомби в фильмах ужасов. Эти ледяные глаза… Улыбка живого мертвеца. Он достал из кармана перочинный нож и открыл лезвие. Я в шоке, думаю, сейчас как заору! Прижалась к стенке, руками ищу дверную ручку. А Стропов так вроде как с неохотой давай себе руку кромсать этим ножом.

Виталий остолбенело слушал девушку. Ди, помолчав немного, продолжила:

— Потекла кровь. Мне было так страшно, но я почему-то думала, что мама свернет мне шею. Затем он протянул мне нож и произнес: «На, возьми… Только ты и я!!! Только ты и я! Ты и я, ты и я, ты и я…» — Несмотря на крем, на лице Ди проступила бледность.

— Потом он посмотрел на меня, — продолжила девушка. — Наверное, у меня был такой вид, что он сам испугался; он вытащил из кармана бандану и начал перевязывать себе руку.