Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground

— Пошли, пошли, вон младшенький твой домой побежал. Не узнает теперь папку. Совсем крохой был, когда тебя на войну забрали, — Александр старательно выпроваживал Тимофея, упиравшегося руками и ногами.

— Чего ты меня из моего дома гонишь? Ишь, нашёлся тоже мне! Со мной немец не справился! Вон сколько у меня заслуженных медалей! — не на шутку разошёлся Тимофей. Глаза его совсем осовели. — Да я, да я всю войну прошел, я на параде победы маршировал! Потому как заслужил! А ты — крыса тыловая, меня роняешь!

Таких обидных слов Александр не ожидал. Он беспомощно взглянул на жену. Но потом его глаза налились кровью.

Не дожидаясь назревавшего скандала и возможной драки, Наталья ловко подхватила сосем пьяного Тимоху под руку и быстро сопроводила его в их половину дома.

Различив очертания родного дивана, совсем обессиливший с долгой дороги и с лихвой принятого алкоголя, Тимофей завалился на него прямо в сапогах.

— Это папка твой, — Наталья старалась успокоить малолетнего Тимохиного сына с испугом поглядывавшего на пьяного дядьку, развалившегося на диване, где обычно спали они с братом. — Папка твой герой, вон сколько у него медалей! Потом ребятам похвастаешь.

— Вот так, мать, — серьезно посмотрел на вернувшуюся жену Александр. — Видать попросят нас скоро отсюдова. Хозяин вернулся!

Слыхала, кто мы для него? Крысы тыловые. А то, что я всю войну от паровозной топки не отходил по несколько суток подряд? Четыре года хуже, чем в аду жарился! Кожа у меня теперь как вареная и не вижу почти ничего. А сколько ребят наших вместе с составами под откос ушло? И это всё не в счёт?

Свой дом ставить надо! Так, что затягивай поясок потуже!

— Да куда уж туже затягивать? — боязливо перечила нетрезвому мужу Наталья. — Да ты не обижайся на Тимоху, пьяный он. Назавтра проспится и вы опять помиритесь. А строиться, конечно, надо. Вот только на что?

Подложив подушку под голову Александру и прикрыв вход в комнату шторкой, что бы дети туда не бегали и не беспокоили отца перед сменой, Наталья прибрала со стола.

— Спасибо Тимохе, что открытую банку тушенки не забрал — ребятам в кашу добавлю. Вот праздник для них будет, — рассуждала Наталья, отправляя с ладони, собранные со стола, хлебные крошки себе в рот. — А строиться им, конечно, надо! По всему выходить, что так! — снова замечтала она, представляя, что сейчас метёт пол не в этой чужой маленькой кухне, а в своём собственном новом, светлом доме.

Но пока Наталье пришлось трудиться на строительстве новой бани. В старую в войну попала бомба и её разнесло по кирпичику. И, как сказал дед Кузьма: — Хорошо, что ночью, когда в ней уже никого не было, а то одному богу известно, что бы летело по небу между шайками!

Полуголодная, с нездоровыми, тёмными кругами под глазами, Наталья вместе с другими рабочими в основном женского пола замешивала и носила на неподъёмных носилках раствор, работала ломом, выметала столбом стоящую строительную пыль. Иной раз у неё темнело в глазах, ломило поясницу. Она украдкой вытирала непослушные слёзы, но никогда не жаловалась, как и все остальные.

Война кончилась, но продовольственные карточки не отменили, а есть хотелось всегда. Еда снилась во сне, раздражая пустой желудок.

Надо было на что — то выживать, да и баня была нужна всем и её семье в том числе. Значит, ей надо было работать!

Подавая каменщику кирпичи, Наталья приглядывалась к его работе, ведь мастер он был от бога. Даже мастерок у него был свой личный, который он приносил с собой на работу.

Наталья старалась запомнить, как он кладёт кирпичи, как работает с уровнем и с отвесом, каким должен быть раствор. А вдруг что — то пригодится, когда дело дойдет до строительства своего дом? А он так нужен, ведь скоро в их семье ожидается прибавление.

Но вскоре со стройки начали пропадать кирпичи. Всех рабочих по одному стали вызывать в НКВД. Никто так и не узнал, нашли вора, или нет, но после первого же допроса Наталье даже мечтать о своем доме расхотелось.

Потом на строительство бани пригнали немецких военнопленных и, сильно округлившуюся в талии, Наталью от тяжёлого труда освободили.

Но ей все равно было муторно. Теперь ей хотелось не только хлеба, но и соленого сала. А в доме не было даже солёных огурцов. В добавок — раздражало все!

— Фу, гадость — то какая! — стойкий, специфический запах неприятно встретил Наталью ещё на кухне. — Чем воняет — то?

Оказалось, что Васькой — соломой, дальним родственником Натальи, приехавшим из деревни её навестить.

Каждый дом имеет свой характерный запах и хозяин невольно пропитывается им. Но Васькин дом вонял именно Васькой, как и всё вокруг него. Только этого сюрприза Наталье сейчас и не хватало.

— Зачем ты чемодан — то на стол поставил? — вместо приветствия взъелась на родственника Наталья. — Смотри, какой он у тебя грязный!

— Так надо ж его оботрать, — не смутился непрошенный гость.

— Чего надо? — не поняла Наталья.

— Оботрать говорю надо, тряпку давай! — Васька поплевал на обтрепанный от старости чемодан и растер всё это дело Натальиным чистым фартуком.

— Гад ты, Васька! — Наталья отняла у родственника свой фартук, который теперь больше походил на половую тряпку.

— Чего ругаисси, дура? — наконец обиделся Васька так, что его светлые, непослушные волосы затопорщились растрёпанной копной. — Гляди, какой я тебе подарок привез!

Сопя от обиды, Васька достал из своего чемодана репчатый лук и обернутый тёмной тряпкой кусок сала. Лука, правда, было больше.

У Натальи, несмотря на подозрительную тряпку, даже слюньки потекли.

— Родненький ты мой, — радостно обняла она Ваську, мгновенно осознав своё свинское отношение к заботливому родственнику, и тут же поняла, что для неё это уже слишком.

— Вот, а ты ругаисси. Я ж говорю: бабы, они все дуры! — Немного отошел сердцем Васька. — Да ты не боись, мне завтра надо уже взад вертаться. Верка — то моя тоже на сносях. Не сегодня, завтра разродиться должна.

Может пацана мне родит, а то всё девки, да девки. Это она тебе сало — то прислала. Сама знаешь, что много сейчас нету. Вот всё, что смогли.

Уложив детей и Александра, с пьяну полезшего было на Ваську, как на хахаля его жены, с кулаками, Наталья шёпотом проговорила с Васькой почти до рассвета.

Вспомнили всю немногочисленную родню, соседей, знакомых.

— Я хоть контуженный, но живой пришёл, а вот Игната рябого, конюха Андрюху, Забегая, Лёньку сопливого — всех на войне убили, — обстоятельно рассказывал Васька. — А Кузька и Терёха только недавно возвернулись.

Терёха без руки. Запил по — чёрному, переживает: он ведь до войны знатным гармонистом был. От девок отбоя не было. А щас одна Маньша рябая по нём сохнет, а он нос воротит.