Глеб Рябов - За гранью обыденного (сборник)

Чердак представлял собой неотремонтированный третий этаж дома, вход в который осуществлялся через люк в полу. Быстро забравшись туда, Виктор достал откуда-то щеколду и просунул ее между деревяшек. Теперь ребята были отрезаны от остального мира.

— Давай только тихо… — Виктор, держа сумку под мышкой, на цыпочках прокрался к дальнему углу чердака.

— Ага — Вова так же последовал за ним.

Ребята минут пятнадцать искали запись на флешке. Отец Виктора её даже не скрыл: она была в одной из рабочих папок. Виктор надел наушники и включил запись.

— Ну что там, что там? — Вове тоже было очень интересно.

— Как будто… Вода капает… на воду… — Виктор постарался сосредоточиться — Ритм только странный.

— Дай послушать!

— Подожди, я усну, потом ты послушаешь!

Мальчики просидели в таком положении несколько минут. Виктор все это время слушал запись, Вова же терпеливо ждал. Вдруг глаза Виктора начали слипаться: мальчика явно бросало в сон. Уже через минуту его дыхание стало ровным.

— Эй, ты спишь, что ли? — Вова подергал друга за плечо. Никакой реакции. — Ни фига себе…

После этих слов Вова снял наушники с головы Виктора и сам погрузился в запись. Капли мерно падали на воду… Так спокойно, тихо, приятно, легко. Тишина…. Тишина… Тишина.

Меня резко вырывает в воздушное пространство! Господи, что происходит?! Я сейчас умру?! Где я?! Я… Я… в пассажирском кресле! От самолета! Вон и сам самолет уже вдалеке уходит в пике! Господи, я падаю вниз! Дух захватывает, я сейчас в обморок упаду. Но не падаю. А падаю прямиком вниз! Не могу отцепиться от кресла, что-то заклинило! О, Боже мой, я вижу воду далеко внизу… Что это?! Море?! Океан?! Я ведь разобьюсь очень скоро! Мама! Аааа!!! Так, нет, нет, надо вырваться из этого чертова кресла! Бл… ть! Ну давай же, сука, бл… ть!!! Получилось! Теперь я свободно лечу… Мама… Какие большие волны… Это конец! Еще секунда и конец!!! Удар. Больно. Доля секунды, но я прочувствовал ее, осознал. Вот, значит, какая ты, Смерть…

Вова проснулся в дикой судороге. Поначалу он не мог понять вообще ничего, но со временем рассудок начал возвращаться. Мозг словно нарочно стирал воспоминания, но кое-что еще осталось в голове. Вроде падал с большой высоты… В воду. Страшно до жути…

— Витя, мне щас такое плиснилось, ты офигеешь! — Вова вспомнил, что Виктор должен быть где-то рядом, он ведь тоже уснул еще до него.

— Витя! Ты щас офи… — закончить фразу мальчик не смог. В его горле застрял огромный ком ужаса. Осознание реальности полностью вернулось к нему. Кто-то отчаянно пытался выбить вход на чердак и, видимо, уже продолжительное время. Внизу слышались крики. Виктора не было рядом. Тут Вова заметил, что окно на чердаке разбито. Неуверенным шагом он подошел к нему и глянул вниз. Тело Виктора лежало на спине, вокруг суетились взрослые. Пытались спасти, но, судя по завываниям и истерике, уже поздно. Вова никогда не узнает, чье падение не смог пережить его друг. И падение ли это было.

— Мам. Мама! — Миша, девятилетний мальчик из поселка N, стоял около кровати своей матери, Светланы Васильевны, вдовы с печальным прошлым и незавидным будущим. Стрелки настенных часов почти осилили трехчасовой рубеж, за окном тьма и тишина — самая обыкновенная ночь в маленьком городке, где на тот момент проживали не больше десяти тысяч человек. Снег шел уже третьи сутки подряд и медленно, но верно, погружал под свою пелену все строения в округе.

— Мм. М-мам, проснись! Мам… — Ребенка сводила судорога, по его лицу текли слезы, прикоснуться же к матери он так и не решался, а это сильно облегчило бы ему задачу. Но спустя несколько мгновений женщина открыла глаза, пару секунд пыталась понять, что происходит и, увидев сына, обернувшегося одеялом и готового в конец разрыдаться, тут же вскочила и усадила Мишу рядом с собой.

— Ну-ну-ну, ты что, малыш? Не плачь… Тщщщ, успокойся, мама рядом… — Светлана Васильевна крепко обняла мальчика, стараясь унять его дрожь.

— М-ма-ма. Он с-снова п-пришел… — Миша еще крепче вцепился в мать, уткнувшись лицом женщине в плечо с такой силой, что ей стало больно. Светлана Васильевна не стала спрашивать, кто же снова пришел к Мише во сне и так сильно его напугал — она прекрасно знала о ком, вернее, о чем идет речь.

— Все как раньше, малыш? Он преследовал тебя?

— Да… М-мам, он п-почти п-п-поймал меня!.. — после этих слов Мишу охватила настоящая истерика: все его тело трясло, а слезы вкупе с малоприятной слизью из носа, образующейся в данном процессе, обильно покрывали ночную рубашку женщины, пытавшейся унять панику сына.

— Мишенька, успокойся. Вспомни, что говорила тебе тетя Наташа. Это всего лишь кошмар, а злой человек — выдуманная бяка, его не существует.

— Ты н-не видела его, м-мам… Он… Он настоящий.

— Вот ты сам накручиваешь себе страхи и начинаешь верить в них, глупенький. В следующий раз скажи этому… бяке, что сейчас придет мама и всыпет ему так, что мало не покажется. Договорились, малыш?

— Я не хочу, чтобы он узнал про тебя. — Миша впервые взглянул в глаза матери во время всего разговора. Судорога прекратилась, его дыхание выровнялось. — Я лучше дам ему себя схватить, но я не позволю ему забрать тебя.

Светлана Васильевна пристально всмотрелась в глаза сыну. Теперь ее лицо выражало злую усмешку. Прошли пара секунд, и Миша почувствовал, что мама начала больно сжимать его руки.

— М-мам, б-больно…

— Подожди, я покажу тебе боль… — в глазах Светланы Васильевны зажглись огоньки безумия, в то время как Мишу в мгновение ока окутал неподдельный, чистый, всепоглощающий УЖАС. Уже через долю секунды лицо его матери начало претерпевать устрашающие трансформации: глаза застыли, рот перекосило так, что нижнюю челюсть свело влево под прямым углом, нос превратился в кровавое месиво, а кожа становилась одной сплошной гематомой. Она превращалась в то зло, от которого бедный мальчик старался убежать в своих кошмарах. Еще через несколько секунд Мишу уже держал мужчина, возраст которого сложно было определить — это было подобие мертвого человеческого тела, над которым словно издевались не только перед смертью, но и после нее. Верхняя и нижняя челюсти этого существа неестественно изобразили какое-то движение, которым вторили остатки губ, но Миша четко услышал: «Попался, ублюдок…»

В районной больнице, в палате, где в состоянии комы лежал тринадцатилетний подросток по имени Миша, сидела женщина, вдова с печальным прошлым и незавидным будущим. Вот уже четыре года она сидит у койки своего сына, надеясь на чудо, которого никогда не произойдет. А ведь каких-то четыре года назад у нее было настоящее счастье. Счастье, которое испарилось в мгновение ока. Тем злополучным днем они ехали всей семьей из большого города: до въезда в поселок оставалось меньше километра, как вдруг на дорогу выскочил пьяный пешеход — отец Миши попытался увернуться, но было уже поздно. Машина, уйдя в неуправляемый занос, на скорости около девяноста километров в час превратила беднягу в органическую массу крайне странной для человеческого тела формы, а спустя еще мгновение врезалась в столб, обретя впоследствии неестественные для автомобиля контуры. Отец Миши погиб на месте. Сила удара была настолько чудовищной, что ребенка вырвало из детского кресла и выбросило через лобовое стекло прямо на проезжую часть. Как потом скажет доктор Светлане, мальчик лежал с открытыми глазами прямо напротив тела сбитого пешехода…