Марцин Мортка - Городок Нонстед

— Но… — Ее голос был сдавленным. — Но нам ведь ничего не угрожает?

— Нет, — соврал он. — Ничего, любимая. Ничего.

Мужчина не мог подняться, он даже не мог освободить рук. Телефон исчез, а на дворе шумел ливень. Никто не услышал бы криков, даже если… Даже если бы в мотеле остался еще кто-то живой. Вспышки, которые Натан видел в окне офиса, не оставляли такой надежды. Кроме них, в мотеле не было никого. Но вскоре кто-то должен был прийти.

Через страх и отчаяние стали пробиваться первые мысли. Если Альбертина Микельсен не застрелила его хладнокровно, так же, как администратора, а вырубила тизером и связала, значило, что Натан составлял часть какого-то плана. Микельсен, скорее всего, действовала по чьему-то заказу, и использовала Фиону, чтобы его сюда заманить. Использовала ее.

Он посмотрел на девушку, которая лежала на кровати со связанными руками. На ее щеках появился едва заметный румянец. Это наблюдение пробудило в мужчине ярость. Он стиснул кулаки и попытался ослабить шнур.

Фиона, будто почувствовав его состояние, тоже начала бороться. Повернулась раз, второй, задела ногой радиоприемник, который упал на пол и включился. Комната наполнилась шумом, в котором замирали последние такты композиции The Cure с диска “Pornography”.

— Я уже с вами, — сказал диджей Алекс.

Диджей Алекс? Так далеко от Нонстеда?

— Это ваш неутомимый несгибаемый повелитель эфира, — продолжал диджей, — который вопреки вашему желанию пробует приобщить вас к культуре и научить с уважением относиться к великим вещам. Это были The Cure, идеальная музыка, чтобы перерезать себе вены. О, нет, извиняюсь, это нельзя произносить вслух. Идеальная музыка, чтобы повеситься, хе-хе-хе. А вообще-то я могу говорить то, что мне нравится. Никто и так не слушает.

— Я слушаю, — буркнул Натан, собираясь с силами для очередной атаки на узы.

— Знаю, англичанин.

Его изумление было таким огромным, что Натан несколькими спазматическими движениями сумел развернуться на 180 градусов, чтобы посмотреть на радиоприемник. Это было дешевое японское радио-будильник, из тех, которыми оснащены номера недорогих отелей. Оно лопотало, опершись о ночной столик, и мигало цифрами. Было без 15 два.

— Ты меня слышишь? — прокричал писатель.

— А ты меня слышишь? Почему бы и нет? Отлично, значит это не галлюцинация. Что у тебя?

— Не слишком хорошо. — Натан проглотил слюну и неожиданно увидел среди карточек, которые он достал из кармана, визитку агента Соула. Блеснул луч надежды. — Послушай, Алекс, не… Ты можешь позвонить кое-кому?

— Хо-хо, будь уверен. Знаешь, по эту сторону Атлантики телефон давно уже не диковинка, и большинство жителей страны умеют им пользоваться…

— Слушай, скажи ему, что меня скрутили в мотеле “Перекресток” под Сент-Джейкоб. На втором этаже, единственная освещенная комната. Кроме нас, никого здесь нет, а администратор убит. Мы связаны и кто-то должен сюда прийти. Даю номер. Ты меня слышишь?

Шумы в радиоприемнике стихли. Натан прокричал номер, а потом повторил его. К этому времени шумы прекратились полностью. Остались только мигающие цифры.

— Что ты делаешь? — спросила Фиона, которой удалось повернуться на бок. На ее бледном опухшем лице читалось беспокойство, которое она даже не пыталась скрыть.

— Пробую отсюда выбраться. — Натан стиснул зубы. Затем он усмехнулся. — Не переживай.

— Лежу связанная в номере мотеля. — Зеленые глаза девушки наполнились слезами. — Не знаю, что со мной произошло. Не знаю, что со мной происходило на протяжение месяца, а ты говоришь, чтобы я не беспокоилась. Знаешь ли ты, как это звучит?

— Как это, не знаешь, что с тобой было?

— Не знаю. — Фиона закрыла глаза. Слезы текли по ее лицу и капали на одеяло. — Не знаю. Я помню Нью-Йорк. Помню даже последние дни, которые мы провели вместе, хотя и не полностью. Как сквозь туман. Знаю что…что ты обо мне беспокоился, но не знаю, почему. Помню, что куда-то ходила, что-то искала. С трудом вспоминала, что надо вернуться домой, а когда я возвращалась домой, не понимала, зачем это сделала. Будто кто-то забрал все мои чувства, чувствительность, любовь. Я была пустой оболочкой, животным на чьем-то поводке.

— Чьем?

— Не знаю. Что-то меня тянуло, какой-то зов. Что-то звучало в моей голове. Не помню, как от тебя ушла. Не знаю, почему. Не имею понятия, что случилось после этого. Были поезда, автобусы, другие города, чужие лица, свет. Мне кажется, что месяц провела, лежа в кровати в каком-то отеле. Вставала только, чтобы поесть. Ты можешь все узнать, если проследишь мою кредитную карточку. Как в сериале CSI. — Она попробовала улыбнуться. — Разве что… — ее голос задрожал, — мне никто не сделал ничего плохого. Но я знаю, меня обокрали. И где-то недавно. Остался только мой телефон. Я его стерегла, любила, когда он звонил, но никогда не отвечала на звонки. Не видела в этом смысла.

— Это я звонил, — прохрипел Натан. — Миллионы раз. Искал тебя.

Затем они оба беззвучно заплакали.

— И нашел, — выдавила она.

— И нашел, — ответил Натан, чувствуя, как в нем закипает злость. — Возможно, мое возвращение в Нонстед не было таким бессмысленным, как мне казалось поначалу.

— В Нонстед, — усмехнулась Фиона. — Туда, где…

— Именно, туда. Там где мы напивались, курили травку, дурачились и занимались любовью. Туда, где мы прикидывались туристами из Европы, я блевал с моста, а ты устроила авантюру в том супермаркете.

— Мэггиз”.

— Нет, “Мэддиз”. Злополучное место. Недавно меня там отыскал Джимми Дартсуорт, мой агент. Помнишь того придурка? Для него все плохо кончилось.

— Почему?

Натан не отвечал. Его сердце забилось сильнее. Он закрыл глаза, и ему показалось, что мрак тайны, окружающей Нонстед, начинает рассеиваться. Разгадка находилась близко, достаточно было потянуться, достаточно припомнить несколько мелочей, подобрать несколько элементов. Он вспомнил слова, которые недавно сам произнес, и которые сказали ему.

“Джимми Дартсуорт, мой агент, был такой, как обычно до нашей встречи, которая произошла после его приезда в город. Потом стал будто одержимым”.

“Я уж подумал, что купил их в “Мэддиз”, - сказал О`Тул. — “Единственное, чему научил меня Бьорнстьерн, это то, что нет большего жмота, чем Уилсон. Моей ноги никогда не было в этом бараке”.

“Я не покупаю в “Мэддиз””, - вздохнула Анна. — “Работает там такой огромный придурок, который когда-то увивался за мной, пока не заявила на него в полицию. Называла его Обезьяна. Мурашки пробегают от одного воспоминания о нем”.

“В “Мэддиз” была скидка на “карлсберг”, - сказал Скиннер. — “Приятель взял мне парочку, потому что я никогда не хожу в этот бордель. Голова у меня болит от этой иллюминации. Ну и жутко дорого”.