Ята Петри - Второй

Очень сложно было просто начать разговаривать.

Он приезжал в клинику, привозил букеты, игрушки, сладости. Сначала все это оставлял просто под дверью бокса с бронированной дверью. потому что Машка не пускала в комнату. После появился хоть какой-то прогресс в виде открытого замка и безмолвного кивка в качестве приглашения зайти. Два шага от двери- это было все его отвоеванное пространство. Если он пытался преодолеть невидимую начерченную Машкой черту она замыкалась, забиралась в кровать, сидела обняв руками колени и уткнувшись в них подбородком до тех пор пока Максимов снова не делал спасительные шаги назад.

Потом… Потом были сказки. Он разговаривал с Машкой как с пятилетней девочкой. По другому она не понимала и слушать его не хотела. Он не понял что с ней произошло. Было такое чувство что вместо Машки передним сидела совершенно другая девушка. Чужая и родная до безумия одновременно. Он смотрел на нее и все время в голове всплывало словосочетание «тихое помешательство»- вот как одной фразой можно было охарактеризовать то, что творилось с Машкой.

Ни отчим, ни врачи в клинике помочь не могли. Нервы, перенапряжение, неправильная реакция на дар- вот и все что они говорили. И утешая обнадеживали- это пройдет. Она привыкнет и успокоится.

Время шло. Машка действительно успокоилась и наверное привыкла. Но ее любовь к Максимову закончилась. Закончилась в тот день в том кафе когда она почувствовала дар.

Она видела каждый день чужого высокого плечистого совершенно чужого парня, который у нее кроме чувства опасности и внутренней тоски, никаких других чувств не вызывал. Она не понимала что было раньше. Ей казалось что вся их совместная жизнь- просто иллюзия, сон. И ей надо всего лишь проснуться и тогда этот парень перестанет приходить и мучить ее. Но она не могла проснутся. А он все приходил, смотрел и разговаривал с ней так будто Машка для него была самой большой ценностью, самым хрупким предметом во вселенной, самым дорогим созданием. А она…она не чувствовала кроме глубоко засевшего ледяного страха к нему ничего.

Ночью, ей слишком часто снился один и тот же кошмар как этот парень в темной кожаной куртке в упор расстреливает незнакомого человека и на его лице нет ни единой эмоции словно он каменное изваяние, истукан, робот, без чувств.

Единственное, что не соответствовало картине так это голос. Если на лице у парня не отражалось ничего, а глаза были холодными и стальными, то в голосе…в голосе жило солнце, тепло, забота. Голос не мог принадлежать человеку без чувств.

Может из-за голоса Машка и разрешила Максимову заходить в комнату. Она закрывала глаза чтобы не видеть его лица и просто слушала как он говорит. Ей было все-равно что он рассказывает. Ей было важно- как… и тогда она вспоминала обрывочно, как кусочки расколотой мозаики- теплые летние дни, поездки к далекому озеру, теплое прикосновение таких родных рук, светлые глаза с серыми смешными искорками. Вспоминала кого-то кого она так сильно любила. И кто сейчас почему-то превратился в каменное чудовище. Без сердца.

Прошло почти два месяца.

В город пришла самая настоящая весна- с необузданным солнцем, журчащими ручьями и пробившимися в одночасье подснежниками.

Максимов по дороге в Клинику насобирал букет синих пролесков. Машка обрадуется, думал он, вспоминая как она радовалась и маленькой веточке мимозы и первым нарциссам. Машка всегда к цветам неравнодушна была.

Но первым Серегу встретил отчим. Он сказал что есть серьезный разговор. И прежде чем проведывать Машку надо обсудить пару моментов.

Максимов напрягся. Отчим уже пару раз намекал на то что пора заставить Машку прекращать дурить и начать заниматься делом. Но как это сделать Серега не знал, а советовать отчиму, как начальнику всей конторы, не вмешиваться — не решался.

Отчим открыл бутылку коньяку- дорогого настоящего французского, предложил выпить Сереге. Но Максимов отказался, показав брелок с ключами от машины.

— Ладно, тогда сразу к делу. Я знаю что ты хотел Марию из клиники забрать. Думаю, как раз самое время, тем более смысла ей здесь находится нет никакого- ей надо с людьми начинать общаться. Для начала хотя бы просто с тобой. Ей нужно привыкать к тому что она не просидит в четырех стенах все время, так или иначе придется жить. А значит надо научится жить с даром. Ты ей конечно не особо поможешь. Ты ее слишком сильно жалеешь. И что делать с вот этим- я не знаю. По этому- или ты ее уговариваешь в ближайшее время или я ее отдаю другому телохранителю. Тому человеку с которым ей будет проще. И ей не придется себя ломать.

— Как другому? — Максимов просто не верил. И это говорит отчим?

— А вот так. Пойми наконец, у нее дар. Она маг. Она должна приносить пользу. Она наше единственное преимущество. И я не позволю тратить Дар в пустую. Если ты не сможешь с ней работать, то прости Сережа, это будет кто-то из телохранителей. У меня сейчас две бригады просто на стимуляторах работают с дохлыми счетчиками. Маги по 18 часов на заданиях, носом землю роют, а девчонка с сильным даром сидит второй месяц в Убежище и играется в меланхолию и ипохондрию. Это глупо, Сережа. В этом нет никакого смысла. Я понимаю твои чувства. Но я сейчас с тобой не как отчим разговариваю, а как руководитель организации.

Максимов молчал — он смотрел на отчима и наверное впервые за очень долгое время не мог понять как он может так говорить. Как он о Машке может думать как об обычном «объекте». Хотя…влезая в его шкуру Серега не хотел. Закрылся. Поставил баръер.

— Батя, а если мы просто уедем? До Белгорода рядом совсем. Или в сторону Киева или…да не важно куда. Если мы просто уедем из этой чертовой зоны. Я и Машка и будем жить нормально…

Отчим устало потер переносицу.

— Сережа, нормально это как?

— Ну…Не знаю. Я работать буду, она…

— Не будешь. Ты будешь сидеть рядом с ней все время. Потому что нет гарантии что эта зараза не появится где угодно. Куклы в спящем состоянии могут жить на очень дальних расстояниях от гнезда и никак себя не проявлять. Вообще никак до того момента пока в их поле зрения непопадет светящийся маг. И все. Где гарантия того что куклу увидишь сначала ты а не они Машку, пока ты типа где-то работать будешь. Мы о них почти ничего не знаем. Знания как были на уровне 82 года так и остались. Да и вообще…как ты вывезешь Машку? А если…Если они перехватят вас по дороге и…Ты же не супергерой Сережа. Достаточно одной пули и все. И с тобой и с Машкой все будет закончено. Да и самое главное даже не в этом. У Марии время ограниченно. Пусть пять лет но каких? Сидеть в норе без выхода к свету пять лет? Ты себя представляешь добровольным узником. Я вот нет. Ты через неделю на стенку полезешь от бездействия. А через месяц вы возненавидите друг друга и все закончится очень плохо. Потому что ни ты ее ни она тебя бросить уже не сможете. Пять лет ненавидеть друг друга? Даже для модели ситуации это слишком.