Джеффри Барлоу - Северные огни

— Похоже, что эта тварь нарочно бьется о стены и мебель, — предположил Марк.

— Но зачем? — подивился доктор.

Сквайр уже собирался было ответить, когда кошмарный грохот и стук резко смолкли. После необычного шума и гвалта воцарившаяся гробовая тишина производила впечатление несколько жутковатое. Марк прижался ухом к дубовой двери и прислушался, однако не различил ни звука. Он постучал кулаком по доскам, выкликая имя миссис Доггер, но ответа так и не дождался.

— Посмотрите-ка! — воскликнул ветеринар, указывая пальцем.

По четырем краям двери — сверху, снизу, справа и слева — из запертой комнаты просачивалось загадочное зеленое сияние. Поначалу слабый и блеклый, с каждой секундой свет разгорался все ярче и наконец полыхнул таким слепящим заревом, таким буйством цвета, что джентльмены вынуждены были отвернуться. Длилось это лишь несколько мгновений, не больше; а потом свет разом потух, точно свечку задули.

После того задвижка приподнялась, дверь медленно повернулась на петлях — и на пороге обнаружилась задыхающаяся, кашляющая миссис Доггер: ее некрасивое, невзрачное лицо и безвкусная, невзрачная одежда были все забрызганы кровью. При виде троих джентльменов она тихо всхлипнула — и рухнула без чувств.

Несчастную поспешно перенесли в гостиную, уложили на диван, и доктор Холл тут же занялся пациенткой.

— Бо-оже! — воскликнула вороватая кухарка миссис Симпкинс, что в панике выбежала из кухни и теперь пялилась на поверженную хозяйку, изумленно открыв рот.

Из соседней комнаты — что, к слову сказать, служила второй гостиной — валом валил дым; в ходе погрома на пол полетели лампы и свечи, и в углах уже пылали крохотные костерки. Сквайр и мистер Аркрайт спешно похватали все, что под руку подвернется — всевозможные коврики, половички и ведра с водой, — и принялись тушить пламя, грозившее Проспект-Коттеджу настоящим пожаром.

Покончив с первоочередным делом, они огляделись — и глазам их предстала картина разрушения и разора во всей своей полноте: осколки стекла от зеркал и решетчатых окон, перевернутая мебель, картины и драпировки, покосившиеся или вовсе сорванные с креплений, разбитые фарфоровые вазы, раскиданные повсюду медные тарелки и прочие безделушки, не говоря уже о пятнах крови повсюду вокруг — на полу, на деревянной обшивке, на потолке, на обстановке, на книгах, и покосившихся рамах створных окон, и на решетках, эти окна защищающих.

На полу в дальнем конце комнаты, у сложенного из округлых камней камина, обнаружилась птица; лежала она на груди, голова свернута на сторону, крылья раскинуты. Размаху их оставалось только дивиться: от края до края они занимали едва ли не три четверти ширины гостиной. Да, Скайлингденская сова была и впрямь гигантом среди птиц.

Мистер Аркрайт осторожно и почтительно приблизился к ней. Будучи ветеринаром по профессии, он, вполне естественно, желал осмотреть окровавленную тушку, но еще более хотелось ему убедиться, жива птица или мертва; тем более что подстрелил сову не кто иной, как он. Внимательно изучив останки, доблестный лучник оглянулся на Марка и заверил его, что искра жизни в птице и впрямь угасла; иначе говоря, удивительное существо испустило дух.

— Да уж, ночная хищница сражалась до последнего, да только все равно проиграла, — промолвил мистер Аркрайт не без сожаления.

Сквайр окинул взглядом распростертую на полу птицу: голова свернута на сторону, глаза полуоткрыты и слепо смотрят в никуда. В пустых провалах глазниц погас нездешний фосфоресцирующий свет; не осталось ничего — лишь жуткая, застывшая неподвижность смерти. О, что за великая тайна! Вот наконец-то у его ног лежит поверженное создание, ответственное за исчезновение отца много лет назад, — но, как ни странно, сквайр взирал на искалеченный труп безо всякой радости, напротив: леденящий холод тревоги пробирал его до самого сердца.

Это она, бедняжка утопленница. Господи милосердный, не убивай ее!

Вновь поднялась суета: в дом вступил мистер Томас Доггер со своей военно-перпендикулярной выправкой, в сопровождении слуги и викария: сей респектабельный поверенный почитал викария своим другом и конфидантом и счел нужным сходить и привести его к месту событий. Глубоко потрясенный увиденным преподобный джентльмен тут же обратился к доктору Холлу с вопросом, не требуется ли помощь ему и его пациентке — каковую пациентку еще предстояло привести в чувство посредством нюхательной соли и прочих медикаментов, принесенных миссис Симпкинс из аптечки.

Хозяин Проспект-Коттеджа расправил плечи, откашлялся и обвел блестящими, глянцевыми глазками комнату, оценивая Положение Дел в коттедже, который, вплоть до сегодняшнего вечера по крайней мере, был вполне очаровательным домиком: любой джентльмен в таком был бы рад шляпу повесить.

— Да вы только гляньте! — воскликнул он, грозно хмурясь при виде разора в sanctum sanctorum гостиной. — Вы только гляньте! И какой такой негодяй за это отвечает? Только распоследний эгоист и мерзавец сожжет дом джентльмена, чтобы напугать его жену. Да, в том, что касается имущества, мы небогаты, однако не вовсе беспомощны, нет. Досадно, ужас как досадно! На ремонт уйдет кругленькая сумма. Или я очень сильно заблуждаюсь, или здесь есть все основания для возбуждения судебного преследования на выездной сессии суда…

— Да ради всего святого, забудьте вы о сутяжничестве хоть на пять минут, Доггер, ваша жена без сознания! — промолвил доктор Холл, и в голосе его зазвенели непривычные гневные интонации.

— Как скажете, Эскулап, — фыркнул поверенный, с неприязнью глядя на доктора и словно говоря: «Оставь дверь открытой — псы так и набегут».

Для проформы глянув раз-другой на распростертое тело своей невзрачной толстушки-жены, он возвратился к гостиной и к царящему там беспорядку. Сторонний наблюдатель, возможно, отметил бы, что мистер Доггер порога так и не переступил и всячески старался держаться на почтительном расстоянии от чудовищного окровавленного трупа у камина.

— Ларком, — нараспев протянул хозяин и повелитель Проспект-Коттеджа, — я сам позабочусь о миссис Доггер, как только она придет в себя благодаря помощи нашего высокоученого викария. А ты займись гостиной: изволь в ней прибраться, да смотри, как следует! Поэнергичнее, друг мой, поэнергичнее! Смой кровь, приведи в порядок мебель и ковры; да, и еще оконные стекла и зеркало пусть заменят. И убери вот это… это… словом, что бы уж это ни было.

Желтая шевелюра Ларкома дернулась вверх-вниз, а глаза при виде разора в гостиной превратились в круглые блюдца. Но едва осознав все величие поставленной перед ним задачи, слуга тут же скис; поджатые губы его беззвучно шептали: он, мистер Ларком, не холуй и не раб!