Роберт Стивенсон - Алмаз раджи (сборник)

Норсмор прошел невдалеке от меня, и я заметил, что он хмурится и сердито колотит тростью по траве. Не без удовольствия заметил я также следы своего удара – длинную ссадину на скуле и синяк вокруг припухшего правого глаза. Девушка некоторое время стояла неподвижно, глядя на островок и тихое море. Затем, выпрямившись, как человек, отбросивший всякие сомнения и принявший окончательное решение, она быстро зашагала вперед. Она тоже была взволнована тем, что произошло, и забыла, где находится. И я увидел, что она направляется прямо к краю зыбучих песков, причем в самое опасное место. Еще два или три шага, и ее жизнь оказалась бы в серьезной опасности, но тут я кубарем скатился с дюны, которая обрывалась здесь очень круто, и на бегу предостерегающе закричал.

Девушка остановилась и обернулась. Я не заметил ни тени испуга, когда она величественным шагом королевы приблизилась ко мне. Я был босиком и одет как простой матрос, если не считать египетского шарфа, заменявшего мне пояс, и она, должно быть, приняла меня за рыбака из соседней деревушки, вышедшего собирать наживку. Когда я оказался с нею лицом к лицу, и она пристально взглянула мне прямо в глаза, я пришел в неописуемый восторг и убедился, что красота ее превосходит все мои ожидания. Девушка восхитила меня еще и тем, что, при всей своей отваге, ни на миг не теряла женственности, своеобразной и обаятельной.

– В чем дело? – спросила она.

– Вы направлялись прямо к Грэденской топи! – сказал я.

– А вы не здешний, – продолжала она, словно смысл сказанного мною не имел значения. – У вас речь образованного человека.

– Надеюсь, что имею право считаться таким, – ответил я, – несмотря на свой костюм…

Но женский глаз уже заметил мой пояс.

– И ваш пояс, – сказала девушка. – Он выдает вас.

– Вы сказали «выдает», – продолжал я. – Могу ли я просить вас не выдавать меня? Я открылся вам только потому, что вы были в опасности. Но если Норсмор узнает о моем присутствии здесь, это грозит мне не только неприятностями, но и кое-чем похуже.

– А вы знаете, с кем вы говорите? – спросила она.

– Надеюсь, не с женой мистера Норсмора? – спросил я.

Она покачала головой. Все это время она с неподдельным интересом изучала меня. Наконец девушка проговорила:

– У вас лицо честного человека. Будьте же честны, как ваше лицо, сэр, и скажите, что вам здесь нужно и чего вы опасаетесь. Не думаете ли вы, что я могу повредить вам? Мне кажется, что скорее в вашей власти обидеть меня. Но вы не похожи на злодея. Так что же заставило вас, джентльмена, шпионить здесь, в этой пустынной местности? Скажите, кого вы преследуете и ненавидите?

– Никого, – ответил я. – Я ни к кому не питаю ненависти и никого не боюсь. Зовут меня Кессилис, Фрэнк Кессилис. По собственному желанию я веду бродячую жизнь. Я давным-давно знаком с Норсмором, но когда три дня назад поздним вечером я окликнул его на берегу, он ударил меня кинжалом в плечо.

– Так это были вы? – удивилась девушка.

– Зачем он это сделал, я понять не могу, да и знать этого не желаю, – продолжал я, не обращая внимания на ее слова. – Друзей у меня мало, да и ни в чьей дружбе я не нуждаюсь, но запугать себя я никому не позволю. Я разбил свой лагерь в Грэденском лесу еще до приезда Норсмора сюда и живу там и сейчас. Если вы решите, что я опасен вам или вашим близким, то от меня легко избавиться. Достаточно сказать Норсмору, что я ночую в Гемлокской лощине, и сегодня же ночью он может заколоть меня во сне.

С этими словами я откланялся и снова поднялся на дюну. Не знаю почему, но я чувствовал себя героем, мучеником, с которым обошлись несправедливо, хотя, в сущности, мне нечего было сказать в свою защиту, и я не мог резонно объяснить свои поступки. Я оставался в Грэдене из любопытства – естественного, но недостойного, и хотя рядом с первой причиной уже появилась другая, но я не стал бы говорить о ней даме моего сердца.

Как бы там ни было, но в эту ночь я ни о ком другом не думал. И хотя положение, в котором оказалась девушка, и ее поведение казались мне подозрительными, я в глубине души не сомневался в чистоте ее намерений. Хотя сейчас все для меня было темно и непонятно, но я готов был жизнью поручиться, что, когда все разъяснится, она окажется права, а ее участие в этом деле – неизбежным. Правда, как я ни напрягал свою фантазию, я не сумел придумать никакого объяснения ее близости с Норсмором, но уверенность моя, основанная на интуиции, а не на доводах разума, была от этого не менее крепка. В эту ночь я уснул с мыслью о ней.

На следующий день, почти в то же время, она вышла гулять и, как только убедилась, что ее не видно из окон дома, подошла к опушке и негромко окликнула меня. Я с удивлением увидел, что она страшно бледна и, очевидно, сильно взволнована.

– Мистер Кессилис! – звала она. – Мистер Кессилис!

Я сейчас же выскочил из-за кустов и спрыгнул на песчаную полосу. Как только она увидела меня, на ее лице появилось выражение облегчения.

– Ох! – перевела она дух, будто у нее отлегло от сердца. – Слава Богу, вы целы и невредимы! Я знала, что, если вы живы, я найду вас здесь, – добавила она.

Не странно ли? Природа так быстро и мудро подготовляет наши сердца к большому чувству, что оба мы – и я, и моя жена – почувствовали неотвратимость его уже на второй день наших встреч. Уже тогда я надеялся, что она будет искать меня, а она была уверена, что меня найдет.

– Вам нельзя, – торопливо заговорила она, – вам нельзя здесь оставаться. Дайте слово, что вы не останетесь на ночь в этом лесу. Вы и представить не можете, как я страдаю! Всю эту ночь я не могла уснуть, думая об опасности, которая вам грозит.

– Какой опасности? – спросил я. – И кто может мне угрожать? Норсмор?

– Нет, не он. Неужели вы думаете, что я проговорилась?

– А если не Норсмор, то кто же? – повторил я. – Мне бояться некого.

– Не спрашивайте, – ответила она. – Я не вправе открыть это вам, но поверьте мне – и уезжайте отсюда! Уезжайте скорее, сейчас же, если дорожите жизнью!

Запугивание – не лучший способ избавиться от молодого человека с характером. Ее слова только разожгли мое упрямство, и я счел долгом чести остаться. А то, что она так заботилась о моей безопасности, только укрепило меня в этом решении.

– Не сочтите меня назойливым, сударыня, – ответил я. – Но если Грэден такое опасное место, вы, должно быть, тоже рискуете, оставаясь здесь?

Она с упреком взглянула на меня.

– Вы и ваш батюшка… – продолжал я, но она тотчас прервала меня:

– Мой отец? Откуда вы о нем знаете?

– Я видел вас вместе, когда вы шли от лодки, – ответил я, и, не знаю почему, ответ этот показался ей достаточным, тем более что он был правдив. – Но, – продолжал я, – меня вам бояться нечего. Я вижу, у вас есть причина хранить тайну, но поверьте, что я сохраню ее так же надежно, как если бы она была погребена в Грэденской топи. Уже много лет я почти ни с кем не разговариваю; мой единственный товарищ – моя лошадь, но и она, бедняга, сейчас не со мной. Вы видите, что можете рассчитывать на мое молчание. Скажите всю правду: вы в опасности?