Гектор Манро - Тишина Маусли Бартон

И, самое страшное, ему чудилось, что из этих проклятий, из этой ненависти постепенно рождалась какая-то ужасная сверхъестественная субстанция. Никакого скептицизма не хватало, чтобы объяснить тот неоспоримый факт, что ни чайник, ни кастрюля не вскипали даже на самом сильном огне. Крефтон пытался утверждать, что всё дело — в плохом угле, но использование дров давало тот же результат, а когда вода не закипела и в небольшом чайнике со спиртовкой, которые ему доставили из города, он почувствовал, что столкнулся с неизведанным и очень опасным феноменом. Действительно, было над чем задуматься, — всего в нескольких милях отсюда, в ложбине между холмами, мелькали огни проносящихся по шоссе машин, а здесь словно находился другой мир, где на практике применялось нечто, определенно напоминающее колдовство.

Проходя через сад к полю, туда, где начинались разбегающиеся в разные стороны тропинки и где он надеялся обрести былое чувство умиротворения, которого теперь ему стало так не хватать в доме и возле очага — особенно возле очага, — Крефтон наткнулся на старушку-мать, сидевшую на скамейке под мушмулой. «Плывущий — тони, плывущий — тони», — беспрестанно повторяла она, словно школьница, пытавшаяся вызубрить трудный урок. Временами она разражалась пронзительным смехом, в котором слышались очень неприятные злобные нотки. И Крефтон с облегчением вздохнул, оказавшись в тишине среди заросших густой травой тропинок, куда не доносилось это зловещее бормотание. Тропинки эти словно убегали в никуда. Крефтон отправился по той, что казалась уже и глубже остальных, но, к своей досаде, вскоре обнаружил, что она вела к человеческому жилью; выглядевший заброшенным коттедж с неухоженными капустными грядками и несколькими старыми фруктовыми деревьями стоял в том месте, где быстрый ручей поворачивал и, прежде чем вновь устремиться сквозь заросли ивняка, образовывал приличных размеров заводь, на поверхности которой тут и там крутились небольшие водовороты. Крефтон облокотился о ствол дерева и принялся рассматривать находящуюся на другой стороне заводи скромную ферму, которую можно было назвать обитаемой лишь потому, что небольшая стайка невзрачного вида уток шествовала гуськом в направлении пруда. Есть что-то очаровывающее в умении утки моментально превращаться из медлительного неуклюжего пешехода в грациозного бодрого пловца, и Крефтон с нескрываемым интересом дожидался того момента, когда вожак заскользит по водной глади. Но странно, — вместе с тем он испытывал чувство надвигающейся опасности, словно предупреждающее его, что сейчас должно произойти нечто неприятное. Утка уверенно бросилась в заводь и почти в тот же миг скрылась под водой. Её голова на секунду показалась над поверхностью и вновь ушла на глубину. Птица явно тонула. Возможно, она запуталась в водорослях или её схватила щука или водяная крыса. Но в таком случае, подумал Крефтон, на воде появилась бы кровь; сейчас же отчаянно барахтавшуюся утку просто несло по течению. Тем временем вторая утка устремилась вслед за первой в заводь, но и её постигла та же участь. Было что-то особенно жалкое в том, как широко раскрытые, отчаянно ловившие воздух клювы временами появлялись над водой, словно в знак протеста перед неожиданным предательством родной и знакомой стихии. А тут и третья утка разделила судьбу первых двух. С чувством близким к ужасу Крефтон смотрел на происходящее и вздохнул с облегчением лишь тогда, когда оставшаяся стая, хоть и с запозданием, но все-таки остановилась. Напряженно вытянув шеи, утки бочком, бочком стали отходить от опасного места, оглашая окрестности обеспокоенным кряканьем. Только тут Крефтон понял, что является не единственным свидетелем этой сцены, — согбенная, сухая старушка, в которой он сразу узнал Марту Пиламон, ту самую, что пользовалась столь зловещей репутацией, спешила, прихрамывая, по тропинке, ведущей к воде и, не отрываясь, смотрела на печальную процессию погибающих птиц, кружившихся в водовороте по заводи. В следующую минуту он услышал её злобное восклицание:

— Это проделки Бетси Крут. Я буду не я, если не поквитаюсь с этой старой крысой.

В памяти у Крефтона всплыли заклинания, которые он совсем недавно слышал из уст самой Бетси Крут: «Плывущий — тони, плывущий — тони». Ему стало не по себе. И Крефтон постарался без лишнего шума ускользнуть, не будучи, впрочем, уверенным, заметила ли старушка его присутствие, или нет.

События последних дней произвели настоящий переворот в его сознании. Он чувствовал, что его привычного рационализма более не хватает, чтобы с прежним безразличием относиться к угрозам деревенских старушек. Ему стало ясно, как день, что обитатели Маусли Бартон чрезвычайно рассердили эту мстительную старуху, которая, похоже, умела облекать свой гнев в очень действенные формы; он боялся даже предположить, как она сможет отомстить за трёх утонувших уток. Крефтон сознавал также, что и он, как постоялец Маусли Бартон, может оказаться мишенью Марты Пиламон. И пусть эти соображения представлялись, на первый взгляд, абсурдными фантазиями, поведение чайника со спиртовкой и сегодняшняя гибель уток в заводи окончательно вывели его из привычного равновесия, а неопределенность угрозы только усиливала страхи.

На следующее утро Крефтон встал, по своему обыкновению, рано. Минувшая ночь была, пожалуй, самой беспокойной из всех, проведенных им в Маусли Бартон. Его обострившиеся чувства безошибочно говорили ему об изменившейся не в лучшую сторону атмосфере в доме. Коровы были подоены, но стояли, сбившись в кучу, во дворе и с нетерпением ожидали, когда их выгонят в поле, назойливо-недовольный гомон домашней птицы говорил о том, что кормление задерживается, а насос, с раннего утра скрипевший во дворе, сегодня хранил зловещее молчание. В самом же доме раздавались торопливые шаги и приглушённый разговор, сменявшиеся долгой напряженной тишиной. Крефтон оделся и вышел на верхнюю площадку узкой лестницы. До него долетел голос, в котором слышалось жалобные, испуганные нотки. Голос принадлежал миссис Спарфилд.

— Он уедет, наверняка уедет, — говорила она. — Я знаю таких, — сбегают, едва дело принимает серьёзный оборот.

Крефтон подумал, что он как раз и является одним из «таких» и что иногда лучше соответствовать типу.

Он прокрался в свою комнату, собрал и упаковал свои немногие пожитки, положил на стол деньги, которые задолжал хозяйке, через заднюю дверь вышел во двор и, проигнорировав изголодавшихся кур, уток и гусей, ринувшихся ему навстречу, под прикрытием коровника, свинарника и стогов сена поспешил к тропинке, начинавшейся позади фермы. Несколько минут ходьбы, — не будь он обременён чемоданом, он бы преодолел это расстояние бегом, — и Крефтон оказался на дороге, где его подобрал ранний автобус, направлявшийся в соседний город. На повороте Крефтон в последний раз взглянул на ферму; в прозрачном утреннем свете он с почти с неестественной четкостью увидел старые остроконечные крыши домов, крытые соломой амбары, беспорядочно посаженные деревья в саду и мушмулу с деревянной скамейкой под ней, и над всем этим царила та магическая одержимость, которую он однажды ошибочно принял за спокойствие.

Читать дальше