Эдвард Бенсон - Морской туман

Жители маленького городка искренне сочувствовали уважаемому всеми мистеру Джону Верраллу из-за обрушившейся на него ужасной семейной трагедии. На протяжении более чем двадцати лет здесь не было гражданина, которого жители так чтили бы за честность, великодушие и неистощимый пыл, с каким он ратовал за их интересы. Он родился и вырос в этом городке; его бакалейная торговля на Хай-стрит, полученная им в наследство от отца, была образцом дешевизны и качества, и как человек здравомыслящий он сам стоял за прилавком, когда другие его обязанности позволяли это. Последние были обременительными: он долгое время являлся членом Городского совета, затем муниципалитета, а теперь был мэром. Кэролайн, его жена, была скромной и достойной супругой мэра, в качестве которой принимала живейшее участие в скаутской организации для девочек, в делах больницы, инспектировала работный дом. Она не обладала приветливостью своего мужа, но редко случалось, чтобы она пропустила собрание комитетов тех учреждений, которые находились в ее ведении. Кэролайн была старше своего супруга лет на десять, но и в шестьдесят все еще была женщиной энергичной и физически крепкой.

Оба они были страстными натуралистами. Не так давно мэр презентовал свою громадную коллекцию бабочек и мотыльков, помещенную в прекрасный шкаф с застекленными, с пробковой прокладкой, ящиками, местному музею, но он по-прежнему не оставлял своего увлечения и время от времени пополнял аккуратные ряды новыми экземплярами или заменял ветхие образцы более свежими. Кэролайн была ботаником, и часто в погожий денек, когда с делами было покончено, муж и жена вдвоем отправлялись через осушенные болота, тянувшиеся на юг от города к галечным насыпям вдоль побережья. Он нес сачок для бабочек, и карманы его оттопыривались от множества коробков со стеклянными крышками, готовых принять своих пленниц, у нее была жестяная коробка для растений, которые должны были занять свое место в бесчисленных стеллажах, наполненных образцами засушенной флоры Хэмпшира. Супруги были бездетны, но благодаря своей непритязательной, полной трудов жизни и пылкости своих увлечений, требовавших длительных, неспешных прогулок на свежем воздухе, они безусловно могли надеяться недолгий и безмятежный закат своих дней.

Была поздняя весна, почти лето, когда случилось это несчастье. Мэр и его жена вышли из своего дома, стоявшего на отлете от города, у подножия холма, на одну из своих продолжительных прогулок. В полумиле от них, ближе к морю, стоял полуразрушенный замок, построенный во времена Генриха VIII на случай внезапного нападения французов. В прямоугольную линию укреплений была заключена круглая башня, и в ее наружную стену встроена каменная лестница, доходившая до уровня бойниц на высоте сорока футов от земли, откуда расплавленный свинец и другие подобные средства могли изливаться на головы осаждавших. Балюстрада и внутренняя стена наверху были совершенно разрушены, так что последняя ступенька нависала над пропастью. Замок этот был любимым охотничьим угодьем миссис Верралл, так как его обвалившиеся стены и упавшие каменные глыбы служили прибежищем многочисленным видам очитка и растениям, подобным ему, которые находят себе пищу в расщелинах между руинами. Выпив пораньше чаю, оба направились в эту сторону.

Спустя три часа, когда вечерние сумерки уже начинали сгущаться, Джон Верралл вернулся один. Он обнаружил, что жены еще нет, но в этом не было ничего удивительного. Он объяснил симпатичной молодой женщине, выполнявшей у них все работы по дому, что, как это часто бывало, они разделились. Кэролайн хотела побродить вокруг замка, а он пошел к зарослям ив и черной ольхи, росшим у канавы неподалеку, в поисках гусениц. Он и в самом деле был в прекрасном настроении, так как ему удалось отыскать парочку гусениц чрезвычайно редкого ольхового мотылька, и, поджидая, пока она вернется, он посадил их, подложив им побольше корма, в один из своих садков для выплаживания. Но она все не возвращалась, и, съев немного холодного ужина в одиночестве, он начал тревожиться. Спустилась ночь, и поднялась луна, и тогда, не сомневаясь уже больше, что с ней что-то случилось, он побежал в полицейский участок.

Нет, ее не видели в городе; почти тотчас пришел констебль, и вместе они отправились к замку, где муж в последний раз видел ее. Возможно, пробираясь через развалины, она вывихнула ногу и лежала там, не в силах пошевелиться. По счастью, ночь была теплая, так что она не могла пострадать от холода. Луна была большая и полная, но хорошо все-таки, что констебль захватил с собой фонарик, так как вскоре густая пелена морского тумана повисла над головой, поглотив свет. Десять минут быстрой ходьбы привели их к замку; они звали и кричали, но никто не отозвался, и вскоре они нашли ее, изувеченную, у подножия полуразрушенной лестницы в стене. У нее была страшно разбита голова, которой она, должно быть, ударилась о какую-нибудь каменную глыбу, лежавшую на земле.

Было проведено расследование, без труда установившее причину ее гибели. По положению тела было ясно, что она, вероятно, поскользнулась, стоя на верхней ступеньке, в сорока футах над землей, и смерть наступила мгновенно. Муж рассказал, как он оставил ее днем около замка, и в ответ на некоторые болезненные, но необходимые вопросы, сказал, что ничто вроде бы не угнетало ее; их супружеская жизнь на протяжении более чем двадцати лет была идеально счастливой. Следователь, зарегистрировав смерть в результате несчастного случая, выразил самое глубокое сочувствие вдовцу. Он предложил также поставить ограждение на верхней площадке каменной лестницы, с тем чтобы столь прискорбное происшествие не могло повториться.

Джон Верралл был достаточно благоразумен, чтобы не позволить этой тяжкой утрате помешать ему выполнять свой долг.

Было бы совершенно бесполезно — и даже, более того, вредно — удалиться от мира, пестуя свое одиночество, и, как только похороны остались позади, он с новой энергией взялся за дела. Его вдовствующая сестра, жившая в городке, переехала к нему на недельку, чтобы разобрать вещи бедной Кэролайн, но, стоило ей намекнуть, что она не прочь была бы обосноваться тут навсегда, как он без колебаний отклонил ее предложение, поскольку она была из тех милых, улыбающихся людей, которые, точно грипп, распространяют вокруг себя уныние.

— Это очень любезно с твоей стороны, Эми, — сказал он, — и я, конечно, ценю твои добрые побуждения. Но никто уже не сможет стать мне таким другом, каким была Кэролайн. Лучше мне оставаться одному.

— Но как же хозяйство, все эти нескончаемые мелочи, Джон, дорогой? — возразила она. — Ты, с твоей занятостью, не сможешь постоянно присматривать…