Питер Страуб - Возвращение в Арден

– Беги! – я рванулся к ней.

Ветер сбил меня с ног легко, как бумажную фигурку.

– Майлс? Мой отец не...

Прежде чем она успела произнести “пришел домой”, я увидел другую женщину, маленькую и легкую, появившуюся на тропинке позади нее. Сердце у меня замерло. Она стояла, уперев руки в бедра, глядя на нас. В следующую секунду она исчезла. Алисон Апдаль почувствовала что-то, обернулась, и на лице ее отразился ужас. Не знаю, что она увидела, но она замерла, будто парализованная.

Я поднялся с земли.

– Беги!

Но было поздно. Она слишком испугалась, чтобы бежать.

– Алисон! – закричал я, на этот раз обращаясь не к живой девушке. – Оставь ее в покое!

Бешено засвистел, зашипел ветер. Я повернулся в его сторону, и Алисон Апдаль тоже повернулась, как завороженная. В высокой траве у дороги ветер закрутился вихрем, собирая листья и иглы в какой-то рисунок. Камни и куски асфальта с дороги летели туда же, вписываясь в круговорот.

– Ко мне! – крикнул я Алисон, но она только беспомощно дергалась на месте. Тогда я сам побежал к ней. На нас обоих обрушился град камешков и веток. Я схватил ее за руку и потащил.

– Я что-то видела, – прошептала она.

– Я тоже. Бежим скорее.

Кружащийся вихрь взорвался. Большинство иголок и листьев беззвучно упали вниз, усеяв ковром пространство между двумя домами. Осталась стоять лишь высокая скелетообразная фигура; потом упала и она. Но свист ветра не умолкал. Трава на месте падения начала собираться в широкие, волнообразно расходящиеся круги.

Я схватил Алисон за руку крепче и побежал. В это время к дому подъехал Локкен на машине Белого Медведя. Он все еще был похож на пьяницу после многодневного запоя. Он огляделся и увидел нас, бегущих в его направлении.

– Эй! Что тут у вас...

Травяные круги двинулись к нему. Потом я увидел призрачную фигуру девушки, появившуюся прямо перед его автомобилем. Ту же вылетели стекла. Локкен вскрикнул и закрыл лицо руками. Невероятная сила вытащила его из машины через разбитое окошко и швырнула на гравий. Из носа у него потекла кровь.

Поняв, что в доме прятаться бесполезно, я решил попробовать увести Алисон Апдаль в поля. Не пробежали мы и трех шагов, как ветер, пахнущий гнилью и сырой землей, оторвал меня от нее и бросил на дерево, где мой отец обычно вешал косу. Что-то двинулось по траве к упавшей девушке.

Мне показалось, что весь привычный, обычный мир провалился в тартарары – дома, люди, собаки, солнце, все, – и осталась лишь тьма, в которой бродят примитивные создания, первичные твари, бывшие до солнца и луны, которых невозможно себе представить. Локкен, лежащий в траве, увидел то же, что и я, и закричал во второй раз. Я знал, что он закрыл глаза.

Алисон из последних сил вбежала на крыльцо и скрылась в доме. Вихрь и то, что было в нем, устремились следом, вышибив дверь.

Я вспомнил, что в гараже осталась еще одна канистра бензина, и в полном отчаянии, не зная, поможет это или нет, побежал туда. Сгибаясь под весом десяти галлонов жидкости, которые, казалось, тянули меня вперед, я поспешил обратно.

В прошлую ночь у пруда я был готов умереть; теперь мне вдруг захотелось жить. Локкен наполовину заполз в кусты и лежал там, издавая невнятные звуки. Его рубашка пропиталась кровью. В доме все было тихо. Я вновь увидел перед собой бедного Дуэйна, бедного Белого Медведя – как они висят на деревьях, словно гнилые плоды, – и непривычное чувство, похожее на любовь, бросило меня вперед.

Я зашел на крыльцо с тяжелой канистрой в руке. Пахло чем-то, похожим на воду, текущую из могилы. Я вошел в комнату, которую приготовил для Алисон Грининг. Там как будто ничего не изменилось, но все потемнело, набрякло водой, и запах могилы был здесь гуще, чем на крыльце. Алисон Апдаль сидела в кресле, подтянув к себе ноги, будто готовясь пнуть кого-то. Думаю, она не видела меня – ее лицо было застывшей белой маской.

– Я не отдам тебя ей, – сказал я. – Я тебя выведу. Во всем доме вылетели стекла. Девушка в кресле выгнулась. Глаза ее закатились.

– Вставай!

Она попыталась подняться. Удовлетворенный тем, что она в состоянии двигаться, я принялся разбрызгивать вокруг бензин из канистры. “Если мы погибнем так, – подумал я, – это лучше, чем...” Я снова увидел тела, висящие на деревьях.

Она была там, я знал это; я чувствовал ее близость. Чувствовал присутствие враждебной силы, как тогда, в лесу. Алисон Апдаль встала, выставив вперед руки, как слепая. Пол в комнате был покрыт грязью, в углу я заметил островок проросшего мха.

Потом я увидел тень на залитой бензином стене – маленькую, бесформенную, но с человеческими очертаниями. Я отшвырнул пустую канистру. Ветки царапали стены снаружи.

– Майлс, – тихо сказала Алисон Апдаль.

– Я здесь, – бесполезное утешение.

В разбитое окно кухни ворвался ворох листьев. Я слышал, как они шуршат в воздухе.

Тень на стене сгущалась. Я взял девушку за руку и вытащил из кресла.

– Этот запах, – она была на грани истерики. Похоже, она заметила сгущающуюся тень на стене. Земля на полу двигалась, собираясь в круги.

– Я сейчас зажгу спичку, – сказал я. – В это время ты должна выбежать на крыльцо. А потом беги что есть силы.

Она с ужасом смотрела на тень, которая делалась все темнее.

– Я однажды хоронила собаку... и после этого... Тень стала трехмерной, выступая из стены, как барельеф. Воздух наполнился шуршанием листьев. Я подумал, что комната как будто уплывает куда-то по бесконечной реке. Я сжал плечо Алисон.

– Давай. Быстрее!

Коробка спичек была у меня в руке. Воздух вокруг зашипел. Я вытащил сразу пять или шесть спичек и попытался их зажечь. Вспыхнуло пламя, и я бросил спички как можно дальше от себя.

Вспышка на миг ослепила меня. Потом я увидел не тень, не фигуру из листьев, не тварь из преисподней – живое существо. Может, будь я к ней ближе, я заметил бы отличия – слишком толстые жилы на руках или другой цвет глаз, – но передо мной стояла во плоти и крови девушка из далекого 1955-го. Даже сейчас, когда вокруг бушевал огонь, она заворожила меня, как заворожила бы сладкой болью любого мужчину.

Она не улыбалась, но ее серьезность лишь подчеркивала очарование всех ее черт. Позади нее полыхали языки огня, и я увидел, что кончики пальцев на одной ее руке уже горят. Но она продолжала удерживать меня – бесстрастно, с серьезностью, сулящей больше, чем я мог или осмеливался представить.

Вверху раздался звук, похожий на вздох. Пламя рыжим факелом устремилось по узкой лестнице. Я шагнул к двери, не оборачиваясь. Мои волосы и брови трещали от жара.

Я понял, что она отпускает меня. Контракт заключен; мне позволено жить ради ее тезки, дочери Дуэйна. Теперь горела уже вся ее рука.

Она позволила мне дойти до двери. За это время выражение ее лица, ее любимого лица не изменилось ни на миллиметр. Я повернулся и побежал – от огня и от ее взгляда.