Елена Усачева - Большая книга ужасов 2015 (сборник)

Строки сами собой сложились в голове. Наверное, так могла бы завершиться та поэма о рыцаре, который шел в Иерусалим, желая отвоевать город у неверных. Та поэма, которая никогда не будет написана, потому что Саша уже догадалась, что случится дальше. Она, словно вживую, увидела лежащего на песке рыцаря в черных доспехах, и у него было ее собственное лицо!

Девочка сжала зубы и в последний раз обвела глазами комнату. Алая кровь на черном мраморе – это так красиво! Бедная Ми-ау…

– Да, это мое сердце, – Саша наклонилась над столом… Нож будто сам собой скользнул в ее руку. – Это было мое сердце! – закончила она, нанося удар.

Боль пронзила все ее тело, выворачивая наизнанку, разрывая в мелкие клочья. Боль была огромной, как вселенная, и нескончаемой, как вечность.

Черный замок наступал со всех сторон. Его стены сходились, грозя раздавить ее грудную клетку, словно орех. Ее глаза ослепли от боли, а ушные перепонки лопнули от безмолвного крика.

Земля под ногами содрогнулась, и даже звезды покачнулись на небосклоне.

Налетевший с моря ветер взлохматил ее волосы. На щеке остались соленые капли от плеснувшей в лицо волны… Волны плескались совсем рядом. Она чувствовала, как они лижут ее волосы, слышала тихий рокочущий звук моря: мррр-мррр…

Странно, Саше всегда казалось, что море должно шуметь по-другому. Впрочем, раньше она никогда не была в Корнуолле. Кто знает…

Саша осторожно открыла глаза. Сначала один, потом второй. Увидела перед собой густую, с осенней проседью, массу травы. Она неспешно раскачивалась под дуновением ветра. Отсюда можно и нужно было сделать лишь один простой вывод: Саша лежит на земле. Звук, принятый за плеск моря, не смолкал, все яснее напоминая… мурлыканье. Девочка подняла руку к голове. Волосы были мокрыми, словно их и вправду кто-то вылизывал. Кто это был, выяснилось в следующую же секунду. Перед ней появилась серо-полосатая кошка, тощая, с длиннющим хвостом и наглыми зелеными глазами.

– Ми-ау! – воскликнула Саша, до сих пор еще не веря собственным глазам.

– Ми-ау, – с достоинством подтвердила кошка, косясь на человека с веселым любопытством.

– Ты жива, Ми-ау!

Саша, опершись на толстое бревно, служившее местным рыбакам лавочкой, села на землю и, прижав к себе вспрыгнувшую на колени кошку, принялась ее гладить. Кошка жмурилась, милостиво позволяя почесать у себя за ушком. Теперь, на ее взгляд, правильный порядок вещей был восстановлен: люди созданы для того, чтобы заботиться о кошках, а, заметьте, вовсе не наоборот, что бы вы себе ни думали!

Они молча сидели на холме над озером. Девочка и кошка. Двое во всем огромном мире. Не потому, что, кроме них, на земле не осталось живых существ, а потому, что иногда в моменты наибольшего счастья или горя мир вдруг на время сужается, и тогда доступ в него открыт только тем, кто действительно понимает друг друга, кому для этого не требуются слова.

Легкий ветер колыхал высокую траву, внизу, у подножия холма, лежало озеро. Круглое, словно зеркало. По его серебристо-серой глади пробегала легкая рябь, плыли несколько ярко-желтых кленовых листьев. Это было удивительно красиво: серебристое и желтое. А еще – голубое. Потому что небо повсюду, насколько хватало взгляда, было голубым и безоблачным.

Саша оглянулась, все еще опасаясь увидеть за собой Черный замок Повелителя кошмаров.

На холме действительно стоял дом, выстроенный из серого камня. Только теперь девочка заметила, что у поднимающихся к небу башен нет крыш, а провалы окон навевают мысли о бесприютности. На одном из незастекленных проемов стояла яркая жестяная банка из-под пива… Ужасного Черного замка уже не было – просто заброшенная стройка, и ничего больше.

– Знаешь, Ми-ау, а я верю, что все будет хорошо, – сказала Саша, отворачиваясь и поглаживая кошку. – Ветер разогнал тучи, мгла рассеялась. Я надеюсь, там, внизу, есть люди… – девочка на минуту задумалась. – А возможно, Повелитель кошмаров и не забирал их в свою ужасную страну. Возможно, это я одна была в своей собственной стране кошмаров. Теперь этого, наверное, уже никто не скажет…

Ми-ау согласно мяукнула. От ее теплого бока девочке стало теплее.

Саша подняла кошку, поцеловала в покрытый щекотной шерстью нос, а потом встала на ноги, и они вместе пошли вниз с холма, к людям.

А в траве осталась лежать выпавшая из рюкзака фигурка «Лего»: смешной улыбающийся человечек в синей кепке и форменном комбинезоне с гаечным ключом в руках.

Миша носил коричневую толстовку. Не бежевую, не кирпичную, а чистого коричневого цвета. Неприятного такого. Молния. Два кармана спинками примыкают к этой молнии, как будто сумка кенгуру. И капюшон. Он его постоянно на голову натягивал. Спрячется, один нос торчит. Шнобель такой солидный.

Первым делом вспоминались толстовка и нос. Все сразу так и сказали. А дальше… Дальше не помнил никто. Как отрезало. Поэтому начинали вспоминать с другого. Как все это началось.

Река была черная. В смысле вода. Ничего не видно. Гладкая маслянистая поверхность. Тихо плещется о ножки широких мостков.

– Деревня-то как называется?

– Каршево.

– Прям Кащеево какое-то.

«Кар!» – возмутилась ворона у них над головой.

По воде пополз туман. Он стелился, делая реку невидимой.

– Ну, что вы здесь? Спать идите! Два часа осталось. Давайте, давайте! Палатки стоят.

Палатки за сегодняшнее утро ставили второй раз. Первыми подняли бучу экологи.

Провалившись в очередную агромадную ямину, автобус остановился. Словно сама техника ударилась в размышления, нужно ли ей вообще по этой дороге ехать. А если ехать, то в какую сторону податься? Податься ей хотелось домой, больше никуда. Дом далеко, полторы тысячи километров. Тогда техника повернула к заправке.

– Стой! – заорали через салон.

Автобус покорно замер, заставив всех качнуться.

– Открывай!

Двери открылись. На улицу вылетел спальный мешок, коврик и кулек палатки. Следом выскочили две экологички, Леночка с ушастой Машей, они были в одинаковых оранжевых костюмах. Дальше произошло чудо. Оранжевая повела рукой – и перед ней распахнулся купол палатки. Уютненькой такой, кругленькой, зелененький. Очень экологичный. Вторая бойко забросила внутрь коврик и спальник. Свистнула молния.