Татьяна Корсакова - Печать василиска

– Я попробую, – Аля мягко, но настойчиво высвободила свою руку. – Только что же я могу? Я же еще толком ничего не знаю. Я же даже не видела этих постояльцев.

– Увидите. Сегодня вечером и увидите. Хозяин организует званый ужин в вашу честь. Всем гостям настоятельно рекомендовано на ужине присутствовать.

Надо же, званый ужин! Все это, конечно, приятно и лестно, но для званого ужина необходима соответствующая экипировка, а у нее с собой, кроме повседневных вещей, ничего нет. Как-то несолидно явиться на ужин, устроенный в твою честь, в джинсах и футболке. Даже в деловом костюме и то, наверное, несолидно. Аля посмотрела на Елену Александровну, сказала растерянно:

– Вообще-то я к официальным мероприятиям не готовилась. У меня с собой и одежды подходящей нет, а в город, наверное, уже поздно за покупками ехать.

– Господи, да какой город?! – экономка всплеснула руками. – В той дыре, которую вы исключительно из хорошего воспитания назвали городом, приличная девушка не сможет подобрать себе даже достойную пижаму. Что уж говорить о вечернем платье!

– А что же мне тогда делать? – спросила Аля, мысленно перебирая содержимое своей дорожной сумки. По всему выходило, что перебирай не перебирай, а ничего подходящего у нее на сегодняшний вечер нет.

– Пойдемте со мной, Алевтина, – вместо ответа сказала Елена Александровна и, не дожидаясь, пока Аля двинется следом, направилась прочь от дедова кабинета.

Комната, в которую Аля вошла вслед за экономкой, была просторной и светлой. И пылью здесь совершенно не пахло, а наоборот – чем-то нежно-приятным. Аля не сразу заметила пышный букет сирени, стоящий на туалетном столике. Зато Елена Александровна обратила внимание и сказала с явным неудовольствием:

– Федор постарался. Видимо, вы ему очень понравились, потому что обычно он дамам цветы не дарит.

Брезгливым движением она отодвинула вазу с сиренью к дальнему краю стола, обернулась к Але и сказала теперь уже совершенно другим тоном:

– Вы спрашивали, как быть с вашим вечерним туалетом? Уверяю вас, возникшее затруднение легко разрешимо. – Она шагнула к внушительных размеров гардеробному шкафу и распахнула резные дверцы. Шкаф оказался под завязку забит всевозможными нарядами. Большей частью они были вечерними, парадно-выходными, сшитыми из дорогих тканей, явно на заказ. Аля погладила тонкий шелк темно-синего невесомого платья, вопросительно посмотрела на экономку. Интересно, кому раньше принадлежало все это великолепие.

Елена Александровна поняла ее взгляд правильно, потому что предвосхитила вопрос:

– Это вещи вашей матери, – сказала с полуулыбкой.

Матери... Сердце забилось так часто, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Всю сознательную жизнь Аля заставляла себя мириться с мыслью, что мамы у нее нет. Мама не бросила ее, не умерла, ее просто нет. Так было проще. Так не нужно было замирать при виде каждой приходящей в детдом незнакомой женщины, не нужно заглядывать в глаза этим незнакомкам в надежде, что одна из них окажется не просто незнакомкой, а мамой.

Аля была подкидышем. В том смысле, что очутилась на попечении государства, минуя стандартные процедуры. Как любила рассказывать любимая Алина нянечка Афанасьевна, ее, полугодовалую, нашли под дверью детского дома в самый канун Нового года. Афанасьевна, кстати, и нашла: вышла на улицу подышать свежим воздухом, а там на крылечке – орущий кулек.

Афанасьевна рассказывала, что зима в том году выдалась теплой, совсем без снега, но подкидыш был укутан основательно – в импортный меховой конверт, такой красивый, каких она отродясь не видела. Подкидыша занесли внутрь, распеленали, выяснили, что, несмотря на пронзительные вопли, ребенок жив-здоров, упитан-ухожен, а орет оттого, что проголодался. В ворохе пеленок обнаружилась записка, в которой торопливым почерком было написано одно-единственное слово – «Алевтина». По всему выходило, что Алевтина – это имя, которое нерадивая мамаша дала ребенку при рождении. Имя менять не стали, просто добавили к нему фамилию. Фамилию придумывали всем детдомовским коллективом. Хотелось, чтобы она была красивой и хорошо сочеталась с редким именем Алевтина. Остановились на Полетаевой. Получилось и в самом деле красиво, Але ее фамилия всегда нравилась. Наверное, поэтому долгое время у нее не возникало никакого желания узнать свою настоящую фамилию. Да и какой толк от этих желаний, если с самого начала ясно, что отыскать родителей не представляется никакой возможности? Единственной зацепкой, которая могла хоть как-то помочь в розысках, был импортный меховой конверт, в котором нашли Алевтину, но конверт самым загадочным образом исчез. Впрочем, та же Афанасьевна считала, что ничего загадочного в исчезновении конверта не было, просто у поварихи Кузьминичны как раз накануне родился внучок, и конверт пришелся тому как нельзя кстати. Но, как говорится, не пойман – не вор. Да и кому было дело до настоящих родителей новой воспитанницы детдома Алевтины Полетаевой? Хорошие родители свою кровиночку одну на морозе не бросят, а плохие ребенку не нужны, государство о нем позаботится ничуть не хуже.

Государство и заботилось. Аля не могла сказать, что в детдоме ей было так уж плохо. Может, оттого, что с младенчества она другой жизни просто не знала, а может, в силу ее легкого характера, позволявшего находить хорошие моменты даже в самом плохом. Единственным событием, которое Аля старательно игнорировала, был факт ее рождения. В отличие от большинства детдомовских ребят, желавших во что бы то ни стало повстречаться со своими родителями, у Али такого желания не возникало. Она, как и Афанасьевна, считала, что раз мама от нее отказалась, значит, не нужна ей такая мама. Ей вообще никакая мама не нужна! Ей и так хорошо – одной...

Зерно сомнений в Алиной душе зародилось лишь однажды. Кстати, не так давно. И посеял это зерно совершенно незнакомый ей человек – Джоан Роулинг. Судьба выдуманного Гарри Поттера вдруг показалась Але очень похожей на ее собственную судьбу. Не в том смысле, что, как сказочный мальчик, она обладала какими-то сверхспособностями, а в том смысле, что в силу непреодолимых обстоятельств даже заботливые родители иногда вынуждены бросать своих детей на произвол судьбы. Целую неделю Аля ходила под впечатлением от фильма и даже хотела было начать поиски матери, но потом как-то все утряслось и пришло осознание, что сказки про добрых волшебников – это одно, а реальная жизнь – это совершенно другое. И нет никакого смысла ворошить прошлое, потому что, если бы родители захотели ее отыскать и забрать к себе, то давно бы уже отыскали. Да и ни к чему ей, взрослой, самостоятельной девице, какая-то там непонятная семья. У нее есть своя собственная семья, ничуть не хуже. Точнее, была... до недавнего времени, пока Алина жизнь не полетела в тартарары...