Атилла - Волхв

— Мать Насти умерла при родах, — вздохнул настоятель. — Девочку воспитывали отец и бабушка, она ни в чем не знала недостатка, ее любили и баловали, теперь ей будет очень трудно жить. Она хорошая девочка, но абсолютно неприспособленна к сегодняшней суровой жизни. Груздев сделал правильный выбор, когда попросил, чтобы ты присмотрел за ней. Ты единственный, кому не нужны будут ее деньги, и ты по-настоящему сможешь ей помочь, у тебя есть прошлый опыт, ты воин, и ты умеешь решать сложные вопросы. Благословляю тебя на доброе дело!! Помоги ей.

— Подожди благословлять, — недовольно помотал головой Буров. — Ты даже не спросил, хочу ли я? Пока все выглядит очень неприятно. Ты отправил меня к Груздеву вылечить его дочь, а после этого на монастырь напали, причем только для того, чтобы меня убить. А когда я решил все проблемы, ты отказался меня видеть, и закрыл передо мной дверь обители. Все так — я ничего не перепутал? А что будет, если я возьмусь помогать этой девочке? Совсем меня проклянешь?

— Слаб я духом, — пробормотал игумен. — Помоги мне господь укрепить дух свой, чтобы принять все, что должно с чистым сердцем и ясным сознанием.

— Ты от ответа не уходи, — фыркнул Тихомир. — Проще говоря, ты меня направил в город, втравил в опасные дела, которые могли бы меня убить, а после этого отказался иметь со мной дело. А когда я все-таки выжил, ты снова отправляешь меня в тот же город. Интересно, что будет после того, как я вернусь? Отречешься от меня?

— Ты идешь на благое дело, и только тебе оно доступно, — ответил настоятель. — И в первый раз я тебя отправлял потому, что только ты мог спасти девочку, и ты ее спас. Откуда мне было знать, что за тобой в эту глушь поедут враги и начнут мстить? Я защищаю монастырь и братьев монахов, как могу, это моя забота и обязанность. Именно поэтому я предложил тебе больше не приходить, надеясь на то, что твои враги забудут о моем монастыре, и мы снова сможем жить как прежде.

— Это не мои враги, этих врагов мне подарил ты, когда отправил к Груздеву, — скривился Буров. — У меня есть свои враги, и они покруче этих будут. И не дай бог, мои и эти вороги объединятся, вот тогда мне точно не выжить, а умирать мне пока не хочется.

— Что ты от меня хочешь? — печально сморщился игумен. — Я не мог отказать Николаю Петровичу, как не могу отказать и сейчас его посмертной просьбе. Скажи, что мне делать? Поехать самому? Так я не справлюсь. Послать кого-то из монахов? Так они пропадут в большом городе. Выполнить просьбу покойного можешь только ты, а я буду за тебя молиться, и братья будут каждый день поминать тебя в молитвах. Что я должен тебе сказать? Хочешь отказаться? Но ты не можешь, не по-христиански это, да и это тебя просил Груздев, чтобы ты позаботился о его дочери, значит, если с ней что-то случится, ее смерть будет на твоей совести. Что мне делать, скажи?

— Хотя бы не отказывайся от меня, — вздохнул Тихомир. — Мне некуда идти, здесь мой дом и без твоей помощи мне не выжить.

— Я никогда не отказывался от тебя, — ответил настоятель. — Я просто просил временно сюда не приходить. Ты не забыл, как мы выходили тебя, когда ты постучался к нам раненый? Как приютили тебя, когда весь мир был против тебя?

— Не забыл, — буркнул Буров. — Но за это я уже расплатился, когда пришел сюда и прогнал наемников, которые вам угрожали. И ты прекрасно знаешь, что меня могли убить при этом.

— Как и всех нас, — вздохнул игумен. — Такое испытание нам послал господь. Но сейчас он посылает тебе следующее испытание. Это он тебя испытывает, не нас. Ты можешь отказаться, но смерть маленькой девочки будет на твоей душе.

— Вот-вот, — Тихомир посмотрел на небо, на белые облачка, как клочки ваты, разбросанные по яркому синему небу. — Все на мне, только я ее отца не убивал, и даже как следует, не знал. Ты отправил меня к нему, и после этого за мной стали охотиться бандиты и наемные убийцы. И теперь все, что я не сделаю, будет против моей совести и веры.

— Что я могу сказать? — опечалился настоятель. — Это твое испытание, и тебе придется пройти его. Пройдя, ты станешь сильнее или ослабнешь, а может, погибнешь при этом. Нам всем периодически подбрасывают такие испытания, я вот последнее не прошел, о чем горько сожалею.

— Ты думаешь, мне нужны испытания? — удивленно поднял брови Буров. — Ты считаешь, что мало их было у меня в прошлой жизни?

— Это не я считаю, а он, — игумен поднял глаза к небу. — Должно быть, ты близок к переходу на новую ступень.

— Мне не нужны испытания, — покачал головой Тихомир. — Я хочу спокойной, тихой жизни.

— Это не нам решать, — сказал настоятель. — Если бы нам дано было решать, то вряд ли кто-то жил бы на этой планете, мы бы просто отказались рождаться. Но решаем не мы, мы можем только пройти свой путь. И бог не дает нам таких испытаний, которые мы не можем выдержать. Если тебе трудно, значит, он верит в то, что ты справишься.

— Мне бы твою веру, которая тебе все объясняет, — пробормотал странник. — А у меня она другая.

— Я дам тебе несколько писем, если ты придешь через час, — похлопал его по плечу игумен. — Они будут к людям, которые помогут тебе, когда все станет совсем плохо. Это все, что я могу для тебя сделать.

— За моим огородом пусть кто-нибудь присмотрит, а то пропадет все, — Буров встал. — Мне не нравится все это, но я приду через час, а потом пройду твое испытание, хоть оно мне не нужно.

— Не мое, а твое, — вздохнул настоятель, провожая его печальным взглядом. — Это тебе будет плохо и трудно, это ты будешь ошибаться и искать решение, это тебя будут убивать, а ты будешь пытаться выжить. Ты сильный, странник, ты сильнее всех, кого я знал, значит, пройдешь…

Буров сплюнул в пыль и зашагал быстрым шагом по дороге в деревню, там он нашел участкового, договорился с ним, что тот отвезет его на станцию через пару часов на своем служебном мотоцикле, потом вернулся. Монах у входа отдал ему три запечатанных письма и он пошел к себе, в доме переоделся в новую одежду, которую получил при поездке к Груздеву в прошлый раз, собрал небольшой рюкзак, туда положил немного еды, сменную одежду, мыло и зубную пасту. Он был готов, да и много ли надо, чтобы собраться страннику? Главное, это душа, а она всегда с ним. Голому собраться, только подпоясаться. Но оставалось еще кое-что, что он должен был сделать перед отъездом.

Странник прилег на пол и мысленно нашел киллера, тот все еще был жив, но чувствовал себя скверно. Он изранил себе ноги об острые сучья, и идти уже не мог, а только ползти, но и на это у него не осталось сил. Его лицо распухло от укусов мошки, на ранках сидели мухи, и аура была угнетена так, что сразу становилось понятно — убийца готовится к смерти. К тому же полз он куда-то вглубь леса, по всей вероятности, потеряв ориентацию, так что шансов на выживание у него не было. Совсем.