Атилла - Волхв

— А ты стал силен, странник, — пробормотал терминатор, глядя на мертвое тело шамана. Сейчас это был просто труп, пустой сосуд для души, уже испорченный и никому не нужный. Тело вернется в землю, напитает ее, и из нее родится новое. — И это меня не радует. Я сделал ошибку, поверив экспертам, забыл о том, что иногда ты бываешь очень предусмотрительным. Но сейчас это неважно, я знаю, где ты. А ты знаешь, что я это знаю, значит, скоро умрешь. — Темный мрачно посмотрел на своих людей. — Нам нужны бойцы, много бойцов, и десятка полтора профессионалов. Наемников возьмем здесь, в этом городе. — Он попинал тело шамана. — У этого в телефоне есть номер наемника, по кличке «Рык». Звоните, обещайте много денег. Пусть будут готовы к завтрашнему дню, к тому времени моя команда из Москвы приедет. — Терминатор пошел к двери. Повернув ручку, он остановился и еще раз посмотрел на Берсева. — Вызвать врача, пусть напишет заключение о смерти, после похоронить пристойно, все-таки он какое-то время работал на нас.

Минут через двадцать приехала скорая помощь, и врач констатировал остановку сердца. Вполне естественная причина в его возрасте. Через пару дней шамана похоронили за счет фирмы, на его похороны никто не пришел, родным он давно был не нужен, как и они ему, а друзей у него никогда и не было. Собственности у него имелось не очень много, разделили ее быстро, хоть не сказать, что без проблем — во время оглашения завещания произошла драка между его бывшими женами, но в конце концов, все благополучно разрешилось. Больше о Берсеве никто не вспоминал, словно и не жил он никогда на этой земле.

Сердце ныло к близкой смерти. Буров лежал на лавке и не знал, как его унять. Конечно, умирать еще не хотелось, но с другой стороны и приближающаяся старость не радость. Каждый день ощущать, как уходят силы, как теряется безвозвратно энергия, как кожа тело ссыхается, становится тонкой, а кости слабеют, становятся мягкими. Старость — это отложенная смерть, она и нужна для того чтобы человек осознал, что жил он не для того, чтобы ублажать тело, а дабы растить душу. И ничего нельзя поделать. Сделав шаг, будь готов к тому, что придется делать второй, а потом третий, и все они приведут тебя к могиле. Можно было бы этого избежать?

Можно… но тогда пришлось бы отказаться от всего, что выросло в душе, а это еще хуже. Однажды, лет пятнадцать назад Тихомир увидел свою будущую смерть, и решил, что сделает все, чтобы ее отложить на неопределенное время, но вот пришел тот самый момент, что он когда-то видел, и понимает, что ничего не стоит делать, все происходит тогда, когда нужно и так, как нужно. Буров грустно усмехнулся и пошел тесать новых идолов и готовить новые ловушки и растяжки. Раз все равно умирать, то почему он должен сдохнуть как бессловесный скот? Нет, пусть ребята развлекутся, поймут, что спецы уходят не одни, а в большой и крепкой компании своих врагов. Кодекс бусидо гласит: путь воина — это путь к смерти. Он воин, и давно принял эти правила игры. Рано или поздно смерть тебя находит, и ты должен в этот момент быть готов ее принять как друга, а не как врага. Тот, кто не готов умереть в любой момент своей жизни, тот не воин.

К вечеру Тихомир наставил в своем лесу столько ловушек и растяжек, что даже сам по нему мог двигаться лишь с великой аккуратностью и осторожностью. Конечно, ему пришлось спугнуть кабана и выгнать его самого и все семейство в другую часть леса, но он знал, что они вернутся после его смерти, когда все успокоится. У каждого свой путь, все мы гости на это земле, и земля не родина, как думают некоторые, а тестовый полигон, ибо только познав себя и мир можно развить душу, другого просто не дано.

Он не ел целый день, а есть не хотелось, тело, похоже, смирилось со своей смертью и готовилось умереть, а это сложный процесс, все должно отключатся в определенном порядке, только тогда душа уходит, не потеряв ничего. Спал он спокойно, и снились ему снова волхвы…

— Старший, а старший, скажи, а умирать тяжело? — спросил Тихомир, глядя на почтенного старца с густой седой бородой, спокойно возлежащего на широком столе. Он посмотрел на свои руки, на тело, и понял, что находится в теле подростка.

— Умирать легко, жить тяжело, — ответил старый волхв. — Жизнь это работа, а смерть это итог, что ж тяжелого в том, что ложишься отдохнуть после труда тяжкого?

— Так страшно же, — возразил Буров. — Все пужаются, когда смерть рядом ходит.

— Пужаются те, кто к смерти не готов, — усмехнулся старец. — А если все, сделал правильно, чего ж ее пужаться? Боятся молодые смерти, потому что путь еще не пройден, не сделано все, что должно, но страшиться не стоит, если жил правильно. На битву тебя не возьмут, если сына не родил, а если родился он у тебя, то значит, ему дальше род нести, и тебе уходить можно…

— Плохо уходить молодым, — опечалился Тихомир. — Тоска душу терзает.

— Это так, — согласился волхв. — Тоска это предзнаменование того, что идешь рано, но и смерть не всех берет, а только тех, кто к ней готов. Да и не всегда мы смерть выбираем, чаще она нас, в бою разве ты решаешь, будешь жить ты или твой враг? Но если бьешься за правое дело, за землю родную, то и умирать легко. Русичи почему в бою сильны и непобедимы? Потому что умирать не боятся. Потому что знают, уходят не навсегда, на время, веря есть, что вернутся душой в другое тело, чтобы пройти то, что не успел. А вот иноземцы умирают трудно, потому что у них вера другая, придуманная правителями, она покорности учит, а не пониманию. У иностранцев главное живот, а не душа, как у нас, русов.

— В бою это понятно, — согласился Буров. — Но ты, старший, куда уходишь, чай не война? Почто меня одного оставляешь? Трудно мне будет жить одному…

— Это так, — согласился волхв. — Но у тебя своя дорога, а у меня своя, ты по моей не пройдешь, а я по твоей, каждому свое дадено, и ничего тут не поделаешь. Так богом задумано, каждый перед смертью сам по себе. Можно бы еще пожить, но чувствую я, что пришло время, больше уже ничего не получу для души, а потерять могу много…

— Объясни, старший, — молвил с мольбой Тихомир. — Не понимаю тебя, а понять, чувствую, надобно…

— Что ж, тогда получай последний урок, — старец повернул голову и подмигнул. — Говорил уже тебе, что тело ларец духа, и задача наша за жизнь наполнить душу как можно больше, тогда она свет получает и легкость. Такая душа может столетьями вниз в тело не опускаться, а некоторые могут и вообще Землицу нашу оставить и лететь, аки птица, туда, куда хотят. Вот и я наполнил душу, а чувствую больше уже не получается, тело не дает, ларец мал оказался, поэтому дальше ухожу. Если повезет, то больше не вернусь, в другие края отправлюсь, а если не получится, то наверху останусь, за тобой дуралеем сверху присмотрю, помогу чем смогу. Так понятно, неслух?