Сергей Алексеев - Кольцо «Принцессы»

Его не обнаружили – понятно; почему над границами чист эфир?

Что, если прибор соврал и он после боевого разворота летел строго на север? Ну бывает же заскок не только у приборов? И теперь, судя по времени и расстоянию, находится на территории Восточной Сибири, в междуречье Витима и Лены? Там подобный горный кряж, покрытый лесом…

Все валить на эту юную барышню тоже неправильно, надо проанализировать все варианты…

Тыква! Эта желтая тыква, которая увязалась за ним чуть ли не с территории Забайкалья! Она же пристала после заправки в Алтупе, и когда он оторвался от нее и ушел на семь тысяч, – тогда заметил сумасшествие приборов. Могла, стерва!

Тогда придется поверить в инопланетян, лечь в Белые Столбы, где однажды ему приходилось бывать и усиленно лечиться. По сути, повторить судьбу товарища Жукова, с которым опять свела судьба, на сей раз в Забайкалье. Года два назад у Олега произошла личная драма – ушла жена, вернее, выгнала его из дома в общежитие, поскольку он закрутил роман с шестнадцатилетней дочкой полковника Харина из штаба округа. Седины в бороде у него еще даже не намечалось, а бес в ребро толкнул так, что кадет голову потерял. Встретились они где-то на офицерском балу, которые устраивались в ГДО, на эдаком пире во время чумы: топлива нет, пилоты летать разучились, но зато их учили вальсировать, галантно обращаться с дамами и вообще овладевать хорошими манерами. Жена у товарища Жукова после восьми лет неудач наконец-то забеременела и лежала на сохранении в госпитале, а этот вольноотпущенный дурак протанцевал весь вечер с полковничьей дочкой, которая изображала из себя Наташу Ростову, засветился перед всеми гарнизонными дамами и влюбился как мальчишка. Слухи и сплетни об этом романе до сих пор еще были свежи и актуальны, и прежде Шабанов легенд наслушался, а потом уже встретился с однокашником. Дело в том, что полковничьей дочке какой-то женатый капитанишка был вовсе не нужен и она по всем законам жанра любила сына командующего округом, говорят, балбеса невиданного, который ничего, кроме как травки покурить да на мотоцикле погонять, не знал.

И вот от этой несчастной, неразделенной любви товарищу Жукову начали чудиться НЛО при каждом полете. И когда однажды от отчаяния он принял самостоятельное решение атаковать цель, его списали на землю и он теперь сидел на КП выпускающим, да и там на волоске висел, ибо каждые полгода проходил реабилитацию на предмет психического здоровья.

Никаких иных цивилизаций во Вселенной не существует – в этом Шабанов был абсолютно уверен. Есть только планета Земля. И люди на ней.

И все исходит от людей, как говорила бабушка Шабаниха…

А внутренний разбор полетов вертелся в голове сам собой. Он раскрыл планшет, нашел район хребта Нанылань в Тибетском нагорье и плюнул: ландшафт и там мало чем отличается, и расстояние от Пикулина примерно одинаковое. Вон на деревьях висят какие-то бороды, вроде лозы дикого винограда – какая к черту тут Сибирь?..

Можно логически установить, кто соврал – компас или космос, и при этом не быть точно уверенным, где находишься, потому что всегда будет погрешность и бортовых приборов, и космического «круиз-контроля», поскольку созданы они одними мозгами и из одного теста.

Последнее, что Шабанов сделал на месте приземления, – включил на прием «комарика», послушать, на каких языках говорят небеса. На табло сканера цифры частот летели с огромной скоростью и даже не замедлялись, чтобы сказать о приближении далеко работающей станции – такое ощущение, что эфир чист и первороден, как в Средние века.

Несколько минут он насиловал нежную электронику чувствительной радиостанции, светил ей в бессовестные глаза, не жалея батарей фонаря, пока не убедился, что это так же бесполезно, как дедуктивным путем установить свое местонахождение. Полное радиомолчание в регионе могло означать его абсолютную пустынность или начало операции по его поимке: охотники за рукой «принцессы» сидели в полной боевой готовности со сканерами и пеленгаторами в ожидании, когда Шабанов от отчаяния подаст сигнал SOS…

Он засунул «принцессу» в мешок, пустые банки и прочий мусор сложил под дерево на камень, будто на жертвенник, сверху установил гермошлем и кровью – из уха все еще капало – написал на стекле три русских буквы, хотя слово это вполне сошло бы за китайское. Затем подогнал лямки по своим плечам, открыл и всунул в специальный карманчик «малямбы» табакерку, чтоб посыпать следы, если пустят собак, и, сориентировавшись по компасу, все-таки взял направление на север – поддался решающему и простому природному факту: уже тепло, трава пробивается, а ни одного комара не прозвенело. В Сибири в это время дышать нечем… Жизнь не то чтобы становилась завлекательной и интересной, просто к ней прибавился острый, неизведанный привкус, по качествам своим не уступающий особенностям кавказской кухни. Появился некий еще не оформившийся азарт и предощущение удовольствия, как перед взлетом. Шабанову начинало нравиться его положение: по крайней мере, ничего подобного не испытывал во взрослой жизни, не терялся в пространстве так, чтобы концов не осталось. Вообще-то произошло то, чего он давно и интуитивно хотел: пусть не надолго, но вырвался из привычного и постылого круга жизни. Конечно, через день-два его следы обнаружат, где бы он ни упал, через неделю догонят – потому что на густо, по-китайски заселенной земле долго не побегаешь – и вернут назад.

Он привык к скоростному перемещению над планетой, и она давно уже казалась маленькой, куда ни глянь, особенно ночью, везде огни. Зарева от огней! Думал, в Сибири сохранились заповедные, первозданные уголки – куда там. И здесь светится земля, если не от человеческого жилья, то от факелов над нефтеносными районами, где сжигают попутный газ…

Было еще темно в хвойном лесу, однако высветленное еще не восставшим солнцем небо переливалось акварельными тонами множества красок, от синего на западе и до алого на востоке, утих ночной ветерок, все застыло, замерло, умолкли невидимые птицы, и от этой настороженной, тревожной тишины, полной неподвижности и всеобщего чувства ожидания, Шабанов тоже замер и стал лишь смотреть и слушать.

И вот пространство впереди слегка высветлилось, приоткрылось, и проступила высокая, лесистая гора – должно быть, господствующая высота в округе – со смутными очертаниями огромного строения на вершине, что-то вроде Московского университета, если смотреть на него со стороны Москвы-реки, но со срезанным вполовину шпилем.

Видение длилось несколько секунд, после чего ему почудился крик петуха и внезапный ветер, ударивший по земле вместе с лучами солнца, натянул из распадка белесый туман и превратил гору в усеченную пирамиду. Шабанов разочарованно остановился: неужели так быстро все закончилось?..