Абрахам Меррит - Колесо страха

Дорога сузилась стала улицей, вымощенной камнями. Раскрашенные дома стояли гуще. Мимо проходили мужчины и женщины, коричневые и черные, одинаково одетые в белые одеяния без рукавов, доходившие до колен. На правом запястье у всех виднелось бронзовое кольцо, с которого спадала небольшая цепь. Они несли груз – кувшины, корзины с фруктами и другими продуктами, плоские хлебы красновато–коричневого цвета, плоские фляги шириной в фут. Проходя, они с любопытством взглядывали на четверку.

— Рабы, – сказал Сигурд.

Теперь раскрашенные дома стояли сплошной линией. На них виднелись галереи, а на них – цветущие деревья и растения, похожие на те, что росли над розовой каютой на корабле. С некоторых галерей наклонялись женщины и подзывали прохожих.

По этой улице они дошли до другой, большой и полной народу. И здесь Кентон остановился в изумлении.

Вдали виднелся огромный храм с террасами. Вдоль его сторон располагались многочисленные лавки. У дверей стояли хозяева, расхваливая свои товары. Свисали флаги, на которых клинописью были расписаны эти же товары.

Мимо него проходили ассирийцы, жители Ниневии и Вавилона с завитыми волосами и украшенными кольцами бородами; крючконосые яркоглазые финикийцы, египтяне с глазами как вишни, эфиопы с большими золотыми кольцами в ушах, улыбающиеся желтые люди с миндальными веками. Проходили солдаты в кольчугах, с колчанами на спине, полными стрел и с луками в руке, жрецы в черных, алых и синих одеждах. Перед ним на мгновение остановился краснокожий мускулистый воин, который нес на плече топор с двойным лезвием – оружие древнего Крита. На его плече лежала белая рука женщины в странно современной плиссированной юбке, с высокой белой грудью, выдававшейся из тоже очень современно по покрою блузки. Миноец и его подруга – они, может быть, были свидетелями того, как к дверям лабиринта подходила дань Афины Минам. А вот и римлянин в полном вооружении, сжимающий короткий бронзовый меч, который мог бы прорубать дорогу для Цезаря. За ним – гигантский галл со спутанными волосами и глазами, голубыми и холодными, как у Сигурда.

Взад и вперед по середине улицы двигались носилки, которые несли на своих плечах рабы. Кентон проводил взглядом гречанку, длинноногую и стройную, с волосами цвета созревшей пшеницы. Потом карфагенянку с горячими глазами, такую красивую, что она могла быть невестой Баала. Та высунулась из носилок и улыбнулась ему.

— Я хочу есть и пить, – сказал Сигурд. – Чего мы тут стоим? Пошли.

И Кентон понял, что пышная процессия выходцев из прошлого для его товарищей, которые сами из прошлого, совсем не удивительное зрелище. Он кивнул в знак согласия. Они смешались с толпой и отыскали место, где люди ели и пили.

— Лучше войдем по двое, – сказал Джиджи. – Кланет ищет четверых, а мы четверо незнакомцев. Волк, иди сначала ты с Сигурдом. Мы с Зубраном следом – и не замечайте нас, когда мы войдем.

Хозяин поставил перед ними еду и кувшины с вином. Он оказался разговорчив, спросил, откуда они, благополучным ли было их путешествие.

— Сейчас хорошо не быть в море, – болтал он. – Приближается буря, и сильная. Молюсь Владыке морей, чтобы он удержал ее, пока не кончится служба Белу. Скоро закрываю свое заведение и отправлюсь посмотреть на эту новую жрицу, о которой так много говорят.

Лицо Кентона было наклонено, закрыто свисавшей со шлема кожей. Но при этих словах он поднял голову и посмотрел прямо на хозяина.

Тот отступил, запнулся, смотрел на него широко раскрытыми глазами.

Его узнали? Рука Кентона потянулась к рукояти меча.

— Прошу прощения! – выдохнул хозяин. – Я вас не узнал… потом наклонился поближе, всмотрелся и рассмеялся. – Клянусь Белом! Я думал, ты… Боги!

И торопливо ушел. Кентон смотрел ему вслед. Может быть, его уход – хитрость? Он узнал в нем человека, которого ищет Кланет? Не может быть. Слишком реален был его испуг, слишком искренним облегчение. На кого же тогда похож Кентон, так похож, что вызывает испуг?

Они быстро поели, расплатились золотом, взятым с галеры, снова вышли на улицу. Почти тут же к ним присоединились Джиджи и перс.

По двое пошли они вдоль улицы, неторопливо, как люди, только что прибывшие из долгого путешествия. Но Кентон с удивлением и растущими опасениями все чаще замечал устремленные на него взглядЫ; люди тут же отворачивались и быстро уходили. Остальные тоже заметили это.

— Закрой плотнее лицо, – беспокойно сказал Джиджи. – Мне не нравится, как на тебя смотрят.

Кентон рассказал им о разговоре с хозяином.

— Плохо, – Джиджи покачал головой. – На кого ты можешь быть похож, что они так пугаются? Спрячь получше лицо.

Кентон так и поступил и шел согнувшись. Тем не менее на него продолжали посматривать.

Улица кончилась у большого парка. По его газону ходили люди, сидели на каменных скамьях, на гигантских корнях деревьев, чьи стволы были толстые, как у секвойи, а вершины терялись в тумане. Пройдя немного по улице, Сигурд свернул в парк.

— Волк, – сказал он, – Джиджи прав. На тебя слишком много смотрят. Мне кажется, что тебе лучше не идти дальше. Сиди на этой скамье. Наклони голову, будто спишь или пьян. В парке немного народу и будет еще меньше, когда заполнится двор храма. Туман скроет тебя от прохожих на улице. Мы втроем пойдем в храм и изучим лестницу. Потом вернемся к тебе и посоветуемся.

Кентон понимал, что викинг прав. Беспокойство его тоже росло. Но как трудно оставаться позади, не видеть место, где держат в плену Шарейн, предоставить другим возможность найти дорогу к ней.

— Смелее, брат, – сказал Сигурд, когда они уходили. – Один задержал для нас эту бурю. Он поможет нам и освободить твою женщину.

И вот долго–долго, как ему кажется, он сидит на скамье, закрыв лицо руками. Все сильнее и сильнее становится желание самому увидеть тюрьму Шарейн, изучить ее слабые места. В конце концов его товарищи заинтересованы не так, как он, взгляд их не обострен любовью. Он может достичь успеха там, где у них ничего не получится, его глаза увидят то, что пропустят их взгляды. Наконец нетерпение овладело им. Он встал со скамьи и вернулся на многолюдную улицу. Не доходя до нее нескольких шагов, он повернулся и пошел по парку вдоль улицы.

Вскоре он дошел до конца парка и остановился, полускрытый.

Прямо перед ним, не далее чем в пятидесяти ярдах, возвышался огромный Храм Семи Зон.

Гигантский конус закрывал все поле зрения. Вокруг него, как змея, извивалась большая лестница. На сто футов от основания храм сиял, как полированное серебро. Затем в конус врезалась круглая терраса. Ад террасой еще на сто футов поверхность была покрыта каким‑то металлом красно–золотого или оранжевого цвета. Еще терраса, и дальше абсолютно черный фасад, тусклый и мертвенный. Снова терраса. Туман скрывал стену над ней, но Кентону показалось, что он видит алую стену, а над ней синюю.