Эли Берте - Жеводанский зверь

Несмотря на приличие этого ответа, кавалер и урсулинка все менее и менее казались довольны своей воспитанницей, особенно когда она прибавила:

– Впрочем, я, дочь и племянница этих знаменитых охотников, не останусь праздной, когда столько знатных особ оказывает мне услугу. Будьте уверены, господа, что завтра я вместе с вами буду разделять невзгоды и опасности… Если опасности будут, – прибавила она, улыбнувшись.

– Так и следует говорить достойной дочери храброго графа де Баржака, – вскричал барон. – Ну, графиня, если вам угодно ехать с нами, позвольте начальнику охоты быть вашим кавалером на целый день и не оставлять вас ни на минуту.

– Очень охотно, барон, – просто ответила Кристина. – Я думаю, что лучшее место будет подле вас.

– И я тоже, – сказал Легри жеманно, – я добиваюсь чести быть телохранителем графини де Баржак.

– Как вам угодно, мосье Легри, – равнодушно отвечала Кристина.

Моньяк, узнав распоряжение, лишавшее его привычной должности на охоте, лишь закусил губу, покачал головой и пробормотал сквозь зубы, так что его слышала только гувернантка:

– Ну, господа франты, это мы еще посмотрим!

Между тем разговор сделался общим.

– Вы думаете, барон, что мы скоро разделаемся с этим проклятым животным, которое позволило себе поселиться в лесу нашей очаровательной хозяйки? – спросил граф де Лаффрена.

– Я в этом уверен, любезный граф.

– Ну если мой благородный друг барон утверждает так, – вмешался Легри, – то в этом нельзя сомневаться.

– На охоте ни в чем нельзя быть уверенным, – возразила Кристина, – отец мой, признанный авторитет в этом отношении, имел привычку так говорить.

– Графиня права, – перебил Ларош-Боассо, – никто не может знать заранее, чем закончится охота, однако мы не будем пренебрегать никакими средствами, для того чтобы она имела желанный успех. Я привел Бадино, моего лучшего охотника, и сам хочу завтра осмотреть лес при первых дневных лучах! Не слышно ли о каком-нибудь новом злодействе этого животного после вчерашнего приключения?

– Я не знаю, – сказала Кристина де Баржак, – зверь все еще находится в Монадьере, в двух лье отсюда… Но, – прибавила она с легким беспокойством, – он и теперь может быть опасен, а я не вижу друзей, которых мы ожидаем.

Кавалер и урсулинка с живостью перешептывались между собой. Но прежде чем они успели сообщить свои замечания Кристине, Ларош-Боассо вдруг весело воскликнул:

– Вы заставили меня вспомнить кое-что! Я не вижу здесь еще этих двух фронтенакских бенедиктинцев, которых я оставил в Лангони в гостинице вдовы Ришар… Они должны были следовать за нами и уже быть здесь; уж не съел ли их волк, которого они так боялись?

– Святая Дева, что он говорит? – прошептала урсулинка, сложив руки.

– Барон, – спросил Моньяк, – вы говорите о почтенных фронтенакских бенедиктинцах, которые задержались в дороге?

– Без сомнения, – отвечал Ларош-Боассо небрежным тоном. – Их было двое, молодой и старый; они должны были оставить Лангонь вскоре после меня. Право смешно, если они заблудились в этом густом тумане и были вынуждены ночевать в лесу. Если так, какую ночь провели эти бедные бенедиктинцы! Они верно тысячу раз прочли pater и ave, чтобы очистить лес от всех ругательств, которыми его осквернили теперешние и прошлые охотники. Я бьюсь об заклад, что завтра, несмотря на их длинную одежду, их найдут в каком-нибудь гнезде сорок или белок.

Легри засмеялся.

– И волки окружат дерево, на котором они сидят, – решил он продолжить шутку барона.

Присутствующие расхохотались, но тотчас смолкли, заметив, что хозяйка нахмурила брови.

– Барон, – спросила она со сдерживаемым волнением, – вы знаете этих двух бенедиктинцев, которых вы видели в Лангони, и можете их назвать?

– Кажется, один был Бонавантюр, приор аббатства, – сказал Ларош-Боассо равнодушно, – а другой… другой, если я не ошибаюсь, то ли родственник, то ли слуга, то ли секретарь приора, что-то в этом роде.

– Без сомнения, – испуганно произнесла Кристина, – это Леонс!

– Леонс? Да, в самом деле, кажется, так при мне называли этого молодого человека.

Кристина поспешно встала.

– Кавалер де Моньяк и сестра Маглоар, – сказала она, – распорядитесь, чтобы мои люди тотчас отправились разыскивать наших заблудившихся гостей; пусть осмотрят лес с факелами, пусть кричат, пусть трубят в рога… Нет, я сама лучше поеду верхом; прикажите Мориссо проводить меня на рыжем.

– Прекрасно, дитя мое, у вас доброе сердце, – прошептала урсулинка.

Присутствующие очень удивились перемене в молодой хозяйке.

– Право, графиня, – весело сказал Ларош-Боассо, – я не понимаю вашего великодушия. Что за беда, если эти бенедиктинцы заночуют на дереве? Это будет для них удобным случаем поразмышлять и помолиться, не рискуя ничем, кроме насморка.

– Молчите, барон, – перебила Кристина сухо, – я не могу позволить подобных шуток. Приор Бонавантюр – самый лучший, самый благоразумный из бенедиктинцев аббатства, и он всегда был добр ко мне. Племянник его, мосье Леонс, друг моего детства; я не прощу себе, если с тем или другим случится несчастье… Как, мосье де Моньяк, вы еще здесь? – обратилась она к своему шталмейстеру.

– Я иду, графиня; но позвольте мне смиренно возразить, вам нельзя оставить благородных гостей и отправиться с нами в лес; это будет неприлично…

– Неприлично? Неприлично? – повторила гордая молодая девушка. – Ваше любимое слово, кавалер! Мне интересно, до каких пор мои распоряжения будут оспаривать? Разве я уже здесь не хозяйка? Но если мне отказываются повиноваться, я поеду одна…

– Графиня, – вскричал барон, – позвольте мне проводить вас. Я часто отыскивал следы оленей и косуль, – прибавил он вполголоса, – но никогда бенедиктинцев; это будет охота в новом роде.

– Я также прошу чести провожать мадемуазель де Баржак, – сказал Легри, по обыкновению взяв за образец поведение своего патрона.

– И я также, и я также! – вскричали охотники со всех концов зала.

– Как вам угодно, господа, – сказала хозяйка, – главное, меня не будут упрекать, что я бросаю гостей… Но спешим, становится поздно. Ночь темна, и я боюсь…

– Да будет с вами мир Господень, – сказал вдруг тихий голос в дверях.

Кристина де Баржак и следовавшие за нею вдруг остановились. Вошел приор Бонавантюр в довольно жалком виде, поддерживая бедного Леонса, который шел с трудом, завернутый в плащ пастуха.

Меркоарские гости вскрикнули кто от удивления, а кто от радости, потому что идея с ночной прогулкой не весьма им понравилась. Графиня де Баржак встретила новых гостей с радостным восклицанием:

– Ах, мой преподобный отец, вы ли это? Мосье Леонс! Будьте дорогими гостями в Меркоаре! Мы начали тревожиться и хотели ехать искать вас… Но, Боже мой, что с вами случилось?