Эли Берте - Жеводанский зверь

– Теперь мы знаем, кто это был, – холодно сказал епископ.

– Кто же?

– Ваш дядя, граф де Варина, родной отец исчезнувшего виконта.

Ларош-Боассо оторопел, точно его обухом ударили по лбу.

– Вы сомневаетесь, – продолжал де Камбис, – но вы убедитесь в этом, когда увидите вторую часть духовного завещания покойного графа, которая была обнародована только вчера при фронтенакском капитуле. Граф подробно рассказывает, как в упомянутый вечер он вошел в сад замка Варина через калитку, от которой он один имел ключ, придумал предлог, чтобы удалить кормилицу, и…

– Монсеньор, – перебил его барон, – как можно поверить в подобное? Отец, даже в помешательстве, которым мог страдать покойный граф Варина, не мог поднять руку на родного сына! Это бред, написанный обезумевшим графом под диктовку монахов!

– А кто вам говорит, что ребенок был убит? Он жив.

– Жив? Это невозможно!

– Жив, повторяю вам, и мы все его знаем. Он и сейчас среди нас.

– Как? Неужели это… – Мысль, возникшая в это мгновение в уме Ларош-Боассо, придала его лицу выражение крайнего изумления.

– Мнимый племянник приора, так называемый Леонс, который наконец примет теперь свое настоящее имя и титул графа де Варина.

Юноша вопросительно и изумленно смотрел на своего воспитателя, а приор лишь улыбался, словно хотел сказать: «Теперь-то ты понял, мальчик мой, почему я говорил, что Кристина не так далека от тебя, как ты думаешь!»

– Его преосвященство говорит истину, – произнес наконец отец Бонавантюр. – Со мной этот юноша связан узами дружбы, а не кровного родства. В этом легко убедиться, если отправиться ко мне на родину: в селенье, откуда я родом, вам скажут, что я был единственным ребенком у матери, а следовательно, у меня не может быть племянника!

– Поздравляю вас! – шепнула Леонсу Кристина. – Вы заслужили этот подарок судьбы!

Кавалер де Моньяк поспешил извиниться перед юношей за свою неучтивость, а сестра Маглоар со слезами на глазах повторяла: «Слава Господу! Будьте счастливы, виконт!» Кристина тем временем отошла в сторону. Ей вспомнился разговор с отцом Бонавантюром и тот «богатый жених знатного рода», которого ей настойчиво рекомендовал монах. Сердце ее больно сжалось. «Почему мне не могло прийти в голову, что наши интересы могут совпадать?» – подумала она с горечью.

Ларош-Боассо не сделал ни одного движения, чтобы приблизиться к своему новому родственнику. Опомнившись от оцепенения, в которое его повергло это неожиданное известие, он заметил с иронией:

– Это очень трогательно, без сомнения, но я не могу поверить в подобную романтическую историю! Я желаю видеть доказательства! Не так-то просто вам будет лишить меня наследства!

– В доказательствах нет недостатка, барон, – сказал епископ. – Они вполне убедительны. У отца приора есть документы, которые вы имеете полное право изучить.

В это время отец Бонавантюр положил на стол связку бумаг, которые Ларош-Боассо принялся рассматривать с величайшим вниманием, пока епископ рассказывал о подробностях той давней истории:

– Вы знаете, что ваш дядя, граф де Варина, отрекся от протестантизма. Это поселило раздор между ним и его младшим братом, бароном де Ларош-Боассо, вашим отцом. Однако граф принял католическую веру не из расчета на получение мирских благ. Его обращение – дело фронтенакской братии и в особенности отца Бонавантюра. Им удалось разбудить религиозные чувства графа. В уединении монастыря граф предавался размышлениям о Боге и вечности. Он стал аскетом и мистиком. Страдая неизлечимой болезнью, которая его медленно сводила в могилу, граф часто задумывался о будущем своего маленького сына. Эта мысль не давала ему покоя. После его смерти опекуном мальчика должен был стать его брат барон Ларош-Боассо, который, несомненно, воспитал бы ребенка протестантом. Конечно, граф мог назначить опекуном мальчика кого-нибудь другого, но, считая своего брата человеком крайне опасным, он боялся, что тот все равно вмешается в жизнь несчастного ребенка. Эти мучительные вопросы постоянно вертелись у него в голове, и чтобы преодолеть все затруднения, граф придумал престранный способ. Надо было похитить его сына, находившегося в замке Варина, и распустить слух о его смерти. Поместье Варина не было майоратом, и граф мог завещать его Фронтенакскому аббатству не навсегда, а лишь на время. Что же касается молодого виконта, то он жил бы в монастыре под чужим именем, считаясь родственником одного из монахов. Его должны были воспитывать в правилах католической веры и скрывать от него настоящее имя и звание до двадцатипятилетнего возраста. Лишь став достаточно образованным и самостоятельным, виконт смог бы сам управлять имением. В первый раз, когда граф де Варина сообщил об этом плане своему другу и поверенному отцу Бонавантюру, приор постарался отговорить его от этого рискованного предприятия. Граф сначала как бы дал себя уговорить, но вскоре опять вернулся к этой мысли. Он долго обдумывал все возможные случайности, анализировал варианты развития событий. Граф словно помешался на этой идее, изводя приора бесконечными просьбами. Уступая мольбам графа, отец Бонавантюр посоветовался с капитулом насчет этого весьма странного плана. После продолжительных колебаний было решено, что монахи попробуют осуществить план графа, хотя все очень сомневались в успешности этого предприятия. Но, как ни странно, все удалось. Граф, несмотря на слабость, хотел сам принять деятельное участие в исполнении этого дела. Он тайно уехал из Фронтенака с отцом Бонаватюром и двумя преданными слугами и вечером подошел к калитке сада своего замка. Обманом удалив кормилицу, он подошел к сыну, который его узнал и с радостью ушел с ним. Шапочку маленького виконта отец специально бросил на землю, а для того, чтобы окончательно убедить всех в том, что мальчик умер, в реку через несколько дней выбросили труп ребенка, умершего в приюте аббатства, предварительно одев его в костюм маленького виконта. Конечно, эта инсценированная трагедия разбила сердце кормилицы мальчика, которая до конца своих дней корила себя за то, что оставила ребенка без присмотра. Но будем честны: каким бы пламенным христианином не был граф, он оставался в первую очередь графом, а представителям благородного сословия не свойственно задумываться о том, что у простолюдинов тоже есть сердце.

Предпринятые меры вполне смогли убедить всех в смерти мальчика. Даже представители правосудия остались убеждены, что молодой виконт нечаянно упал в поток, протекавший близ замка. Тогда граф, чувствуя приближение смерти, думал только о завершении начатого им дела. Опасаясь, что впоследствии юного графа сочтут самозванцем, его отец принял самые тщательные предосторожности, чтобы можно было легко доказать принадлежность мальчика к роду Варина.