Леонид Моргун - Сатанинская сила

Тень шевельнулась.

— Я рад, что ты догадался это сделать, — сказал Черный. — Я тоже думал о тебе, но не силах был появиться здесь без повода. Ты предоставил мне его, спасибо тебе. Наши мысли идут в унисон, и это прекрасно. В конце концов мы с тобой — единое целое…

— Отпусти Сашу… — хриплым голосом вымолвил Семен. — Зачем она тебе?

— Затем же, зачем и тебе. Нет-нет, не пойми меня превратно, инстинкт продолжения рода, любовь, треволнения и прочие страсти меня не волнуют. Но Хивря… она моя мать… Или, скорее мачеха, ведь я, как и ты, подкидыш, и стал править лишь благодаря долгим и упорным интригам. Так вот, ей настоятельно необходимо обзавестись чьим-либо по возможности молодым и энергичным телом. Сам посуди, нелегко ведь сотни лет жить лишь в чьем-то воображении, так и рассеяться недолго. Так что, Зилант ей помогает, а я не могу мешать, это будет воспринято предосудительно.

— Но ты их вождь, так прикажи им уняться! — потребовал Семен.

— А смысл? — призрак пожал плечами. — К чему лишний раз напоминать им о себе? Ведь я для них уже даже не что-то, а всего лишь нечто, ходячее ничто, сгусток тьмы и несбыточных стремлений, а они, слуги мои, они уже очень даже нечто. Многие из них уже подчинили слабые ваши души, и на меня теперь даже не смотрят, я для них уже не авторитет. И мачеха моя — тоже не авторитет, власть у нее иллюзорная. А вот Зилант уже — авторитет. И Асгарот — тоже, он себе роскошное тело откопал.

— Так ты поможешь мне спасти ее или?..

— Эту девчонку? — призрак усмехнулся. — Это будет зависеть только от тебя. Помоги мне — и мы с тобой вместе выбьем старухе зубы и выдернем хвост Зиланту. И тогда к твоей красотке, разумеется, никто и пальцем не прикоснется.

— Помочь тебе… — в нерешительности проговорил Семен. — Это значит стать тобой и…

— Да, да, ну скорее же, решайся! У нас очень мало времени. Для мнимости не столь большое значение имеет ее тело, как сам факт принесения ее в жертву. Сила богов — в вашем преклонении перед ними.

— Что я должен делать?

— Подойди ко мне. Поближе. Еще ближе. Упрись в меня лицом, телом, руками, ногами, — сосредоточенно шептал голос в его мозгу. — Раскинь руки и затаи дыхание… А теперь — раскрой мне всего себя, свою душу, тело, мозг, сердце, рассудок, веру, любовь, все, все… все в тебе готово для принятия меня… меня… меня…

Семен повиновался. По телу его пробежали противные мурашки, вскоре перешедшие в крупную дрожь, постепенно она снаружи перебралась во внутрь его тела, она вибрировала в его сознании стеклянной паутиной и наполняла тело легкой и сладостной судорогой. Он глубоко вздохнул и еще теснее прижался к стене, полностью готовый к слиянию, но в это самое мгновение рогожа сползла с его плеч.

— Проклятье! — в истерике завопил Черный. — Надень ее! Надень немедленно! Немедленно, а то я…

— Тихо! — безмолвно приказал ему Семен и поразился тому, что голос внутри его немедленно умолк.

Неуверенными движениями он ощупал собственное тело и прислушался к процессам, происходящим внутри него.

— Предатель… предатель… — захлебывался слезами голосок внутри него. При желании Семен мог бы совершенно подавить его, но едва лишь он об этом подумал, Черный немедленно смолк. Похоже, они и впрямь были единым целым.

Задумчиво взяв в руки железный утюг, которым мама Дуня обычно придавливала зельц, Семен размял его в руках, оторвал кусочек и попробовал, так как был несколько голоден. Железо было кисловатым на вкус, и чем-то походило на застывшую манную кашу. Он почувствовал, что способен утолить свой голод и землей, и деревом, и водой, и даже радиацией (но только не солнечной). Пройдя сквозь стену погреба, он углубился в почву.

— Постой, погоди, не смей, что ты делаешь? — горячо зашептало его второе Я. — Ведь на улице день — ты растворишься в свете, не забывай, что ты — Князь Тьмы…

— Мне нужен Боб, — твердо сказал Семен.

— Зачем тебе этот алкаш и халтурщик? Все равно ты от него ничего не добьешься. Он трус и…

— Знаю. И все равно, сейчас мне нужен он.

Он говорил это, а сам вспомнил, как когда-то, давным-давно (а по сути дела — только что, ибо для него время уже помаленьку начало становиться отвлеченной морально-этической категорией, как для нас с вами трансцендентальная апперцепция), в мире чуждом для него и ныне почти полузабытом толпа девок и баб выводила из сруба девушку, убранную, как невеста. Мужики жадно затянулись папиросами при виде ее, и даже пацанва затихла, провожая ее восхищенными взглядами. Ужасающе одинокой выглядела она в этот миг. На ее свадьбе не играла музыка и не пелись песни. Обозрев толпу жадным, настойчивым, ищущим взором и не найдя того единственного, который сейчас был ей так нужен, она сделала шаг, другой по доске, проложенной между двумя лужами. Достаточно было движения мизинца, чтобы спасти ее, но он не сделал этого оттого, во-первых, что хотел еще чуток ею полюбоваться, а во-вторых, оттого, что пространство вокруг нее было слишком уж залито светом, у Князя Тьмы от этого на коже высыпала экзема. Он предпочитал тенистые места. Сделав еще шаг по доске, девушка исчезла. Нет, не растворилась в воздухе, не растаяла, а именно пропала на месте. Обратившись за мысленным советом к Черному, Семен был слегка успокоен. Нет, она не похищена, просто именно в этом месте проходит граница между двумя измерениями, незначительной длины тоннель, который позволяет сразу же миновать несколько ярусов. Нет, ему за ней проследовать не удастся, ибо тоннель настроен на личный шифр Зиланта, а личная агентура Черного давно разбежалась.

— А ну-ка, давай, ищи мне этого мазилу и поживее! — прикрикнул Семен на самого себя и мысленно принялся обшаривать округу в самом широком диапазоне психоволны, выискивая ту, единственно нужную ему, которая отозвалась бы в его душе. И она отозвалась — острой ненавистью.

Он понимал, что Боб не совсем тот человек, который ему сейчас нужен, но в то же время он был почти так же могуч, как Семен-Черный. В каком-то смысле они даже были антагонистами, ибо никогда особенно не нравились друг другу. И не могли понравиться, ибо являлись представителями разных поколений, имели разные взгляды и убеждения, не говоря уж о более сложных материях, таких как мировоззрение, идейные установки и степень нравственных убеждений. По тому, как поглядывал на него Боб, Семен видел, что тот и его считает представителем aviditasов, сам же он при этом предпочитал довольствоваться скромной ролью созерцателя за грызней двуногих пауков в банке повседневности. «В таком случае, — вдруг подумалось ему, быть может лучше обратиться за помощью к Всеведу?» Добрый старичок не раз помогал ему, возможно, он и сейчас не откажет. Но где же он? Куда он спрятался? — забилось в мозгу, но в ту же минуту Семен с ужасающей ясностью понял, что доброго, всезнающего старикашку, мастака на добрые советы, противостоящего Злу, он никогда уж больше не увидит, ибо добровольно избрал иную сторону баррикад. Теперь Всевед будет являться другим, бескомпромиссным, честным, искренне огорченным существующим порядком вещей людям, и станет вразумлять их, подсказывать решения, наставлять их на путь истинный, но никогда в жизни не предпримет сам какого-либо действия, ибо и сам Всевед — не более, чем химера, плоть от плоти ирреального мира и плод исстрадавшегося в неизвестности воображения. Он был той самой силой противодействия, которая подчас таится в самом действии. Его занятием было пробудить в людях рассудок, мысль, анализ. На чувства же и эмоции непосредственно воздействовал целый легион бесов и им подобных, обрушившихся из небытия на одну-единственную точку реального мира. Теперь одним усилием воли Семен мог вполне отчетливо представить себе даже полную схему Прободения. Получалось нечто вроде исполинских песочных часов, полушария коих были безграничны, ибо границами их были границы двух Вселенных, и соединял их тончайший, в масштабе миров так просто волосяной толщины каналец, ось которого проходила сквозь ворота в некогда престижном и респектабельном кафе. Сквозь этот канал и проникала на Землю психоэнергия иномира. С каждым часом, с каждым днем ареал обитания нечисти все более увеличивался. Уже вахтенный теплохода «Миклухо-Маклай» самолично видел и слышал сирену в тумане и, привлеченный ее сладчайшим голосом, посадил судно на рифы, а сам сгинул, только его и видели. Уже и популярный рок-певец на концерте хэви-металлической группы в соседнем городе в момент наивысшего экстаза публики превратился в самого настоящего вервольфа, растерзал надоевшего телеоператора и с жутким хохотом растворился в ночном небе. Уже во граде стольном, в колыбели революции совершенно голые русалки загорали на брегах каналов, смущая жителей и гостей орденоносного города-героя видом своих бесовских прелестей. Кровь и смерть, злоба и насилие, грязь и скотство — в них как в болото все глубже и глубже погружалась вся страна, весь мир. Наступал Армагеддон, в котором не имели шансов спастись ни святые, ни грешники, но все и вся ожидал хаос, гибель и разрушение. Неотвратимость этого наш герой сейчас осознавал куда яснее, чем прежде, и более отчетливо, чем кто-либо иной. С одной стороны он даже мечтал о скорейшем завершении Прободения, ибо был бы могуч в этом новом мире, возникшем на месте двух соединившихся, в нем он был бы одной из первых личностей с практически неограниченной властью. Но с другой стороны, он знал и то, что несет ему эта власть — личное горе, гибель от руки собственного сына, который ради достижения своей цели не пожалеет ни друзей, ни своей любимой, ни матери… Он погубит целую населенную галактику, и будет проклят во веки веков. Внук его вновь обретет власть, но будет изгнан дядей-ренегатом, и ему придется пройти целый цикл земных перевоплощений, чтобы через множество лет возродиться мальчиком на одной окраинной, захолустной планете и стать там блюстителем порядка в маленьком, сонном и скучном городишке…