Абрахам Меррит - Корабль Иштар

Доктор де Керадель ответил:

— Это справедливо и для человека.

В словах де Кераделя много правды. Я встречался с проявлениями наследственной памяти в самых разных уголках земли. Мне очень хотелось поддержать его, несмотря на вполне извинительный намек на мое невежество. Хотелось бы поговорить с ним, как с более осведомленным исследователем.

Вместо этого я осушил свой стакан и строго сказал: «Бриггс, у меня уже пять минут нечего пить, — а потом обратился ко всем за столом: — Минутку. Будем логичны. Такая важная проблема, как душа и ее странствия, заслуживает внимательного рассмотрения. Доктор де Керадель начал обсуждения, утверждая объективное существование того, что демонстрирует шоумен. Верно, доктор де Керадель?»

Он коротко ответил: «Да».

Я продолжал:

— Затем доктор де Керадель упомянул некоторые эксперименты доктора Шарко в области гипноза. Эти случаи меня не убеждают. В южных морях, в Африке, на Камчатке я не раз слышал, как наиболее способные фокусники-шаманы говорят не двумя и не тремя, а десятком разных голосов. Хорошо известно, что загипнотизированный человек иногда начинает говорить не своим голосом. Известно также, что шизоид, то есть человек с расщепленной личностью, может говорить разными голосами — от баса до сопрано. И все это без всякого вмешательства наследственной памяти. Это просто симптомы их состояния. И ничего больше. Я прав, доктор Лоуэлл?

— Да, — сказал Лоуэлл.

— Что касается того, что рассказывал Шарко его пациент — кто знает, что говорила этой девушке ее бабушка? В семьях часто передаются такие рассказы, дети их запоминают, сохраняют в своем подсознании. К тому же их мог подсказать сам Шарко. Он обнаружил, что некоторые сведения соответствуют действительности. Ничего удивительного для того, кто желает подкрепить свою idee fixe, свою любимую теорию. И эти некоторые сведения становятся всем. Но я не так доверчив, как Шарко, доктор де Керадель.

Он сказал: «Я прочел в газете ваше интервью. Там вы говорите по-другому, доктор Каранак».

Значит, он читал интервью. Я почувствовал, как Билл опять нажимает мне на ногу. И сказал:

— Я пытался объяснить репортерам, что вера в обман необходима, чтобы он стал эффективным. Признаю, что для жертвы нет особой разницы, обман это или реальность. Но это вовсе не значит, что обман становится реальностью. И я старался показать, что защита от обмана очень проста — не верить.

Вены на лбу де Кераделя начали дергаться. Он сказал: «Под обманом вы понимаете, по-видимому, эффектный номер».

— Более того, — жизнерадостно заявил я. — Полнейший вздор!

Доктор Лоуэлл выглядел смущенным. Я допил вино и улыбнулся мадемуазель.

Элен отметила: «У тебя сегодня прекрасные манеры, дорогой».

Я ответил: «Манеры — к дьяволу! Какие нужны манеры в обсуждении гоблинов, реинкарнации, наследственной памяти, Изиды, Сета и Черного Бога скифов, похожего на лягушку? Я хочу вам кое-что сказать, доктор де Керадель. Я побывал во многих местах земного шара. Я охотился повсюду за гоблинами и демонами. И во всех своих странствиях я ни разу не встречал того, что нельзя объяснить массовым гипнозом, внушением или мошенничеством. Поняли? Ни разу. А я видел многое».

Это ложь, но я хотел посмотреть, как это на него подействует. И увидел. Вены на его висках вздулись еще сильнее, губы побелели. Я сказал:

— Много лет назад у меня появилась гениальная мысль, которая сводит всю проблему к простейшей форме. Блестящая идея основана на том факте, что слух, вероятно, последнее чувство, умирающее у человека. После остановки сердца мозг продолжает функционировать, пока у него есть кислород. И вот мозг функционирует, чувства уже мертвы, а умирающему кажется, что проходят дни и недели, хотя на самом деле видения длятся секунды.

«Небо и Ад Инкорпорейтид», — вот моя идея. «Обеспечьте себе бессмертие радости!», «Дайте вашему врагу бессмертие мук!» Опытные специалисты-гипнотизеры, мастера внушения будут сидеть у постели умирающего и нашептывать ему, а мозг драматизирует это после того, как все остальные чувства умрут…

Мадемуазель резко сдержала дыхание. Де Керадель со странным напряжением смотрел на меня.

— Вот и все, — продолжал я. — За определенную сумму вы можете дать вашему клиенту бессмертие. Любой тип бессмертия, все, что захочет, от населенного гуриями рая Магомета добрая с ангельскими хорами. А если сумма достаточна, вы можете и врагу вашего клиента нашептать ад на веки вечные. И, готов поручиться, он туда отправится. Вот какова моя «Небо и Ад Инкорпорейтид».

— Прекрасная мысль, мой дорогой, — прошептала Элен.

— Прекрасная мысль, — согласился я с горечью. — Но позвольте вам сказать, что она придумана мной. Положим, она вполне осуществима. Хорошо, возьмем меня, изобретателя. Если существует восхитительная жизнь после смерти, буду ли я наслаждаться ею? Вовсе нет. Я буду думать: «Это только видение в умирающих клетках моего мозга. Это не объективная реальность». Ничего из происходящего в этом будущем, если оно реально, не станет для меня реальностью.

Я буду думать: «О, да, я это очень хорошо придумал, но все же это только умирающие клетки моего мозга». Конечно, — сказал я мрачно, — есть и компенсация. Если я приземлюсь в традиционном аду, я не восприму его серьезно. И все чудеса, вся магия, все волшебство, которые я видел, не более реальны, чем эти видения умирающего мозга.

Мадемуазель прошептала, чуть слышно, так что понятно было только мне: «Я могу сделать их реальными для вас, Ален де Карнак, и небо, и ад».

Я сказал: «В жизни и в смерти ваши теории не могут быть доказаны, доктор де Керадель. По крайней мере для меня». — Он не ответил, продолжая смотреть на меня, постукивая пальцами по столу.

Я продолжал: «Предположим, например, что вы хотите узнать, кому поклонялись среди камней Карнака. Вы можете воспроизвести все обряды. Можете найти потомка жреца, у которого в мозгу живет древний дух». «Но откуда вы знаете, что тот, кто появится на большой пирамиде в кругу монолитов — Собиратель в Пирамиде, Посетитель Алкар-Аза, — что он реален?»

Де Керадель недоверчиво спросил напряженным голосом, будто его что-то сдерживало: «А вы что знаете об Алкар-Азе и о Собирателе в Пирамиде?»

Я тоже удивился этому. Не могу припомнить, чтобы когда-либо слышал эти названия. Но они возникли у меня на устах, будто я их давно знаю. Я взглянул на мадемуазель. Она опустила глаза, но я успел заметить в них торжество, как и тоща, когда при прикосновении ее руки я увидел древний Карнак. Я ответил де Кераделю:

— Спросите у своей дочери.

Глаза его больше не были голубыми, они стали бесцветными и похожими на огненные шары. Он молчал, но глаза его требовали от нее ответа. Мадемуазель равнодушно взглянула на него, пожала белыми плечами и сказала: «Я ему не говорила».