Рэмси Кэмпбелл - Книга ужасов (сборник)

Страдания Мелиссы перевалили за отметку «сто», словно ее заживо варили в кипятке. Она отшатнулась, впившись ногтями в существо, прилипшее к глазу. Мерзкий слизняк начал пульсировать, и Кэт услышала низкий булькающий звук. Эта дрянь питалась; она чавкала.

Неважно, кого оно ест, подумала Кэт, будто это имело какое-то значение. Вдруг она осознала, что приблизилась к кричащей, крутящейся на месте женщине, и с интересом рассматривает ее.

– Стой спокойно! Мелисса, СТОЙ СПОКОЙНО!

Мелисса не обращала на нее внимания; она продолжала пятиться назад, пока не споткнулась о влетевшую в окно толстую ветку и не упала на пол. Кэт опустилась перед ней на одно колено и изо всех сил ударила черенком швабры Мелиссу по лицу, прямо по твари, которая поедала ее глаз.

Раздался чмокающий звук, и тварь внезапно стекла по щеке служанки, оставив за собой скользкий след. Она поползла по усыпанному листьями полу, собираясь спрятаться под веткой так же, как раньше под кроватью. Кэт вскочила на ноги и наступила на нее. Она почувствовала, как существо расплющилось под добротной подошвой кроссовки «Нью Бэланс» и взорвалось, забрызгав все вокруг чем-то зеленым. Словно раздавили воздушный шарик, наполненный соплями.

Кэт опустилась на оба колена и обхватила Мелиссу руками. Сначала Мелисса сопротивлялась и даже заехала ей кулаком в ухо; потом тяжело задышала и сдалась.

– Оно ушло? Кэт, его больше нет?

– Мне гораздо лучше, – донесся откуда-то сзади, будто из другого мира, изумленный голос Ньюсома. – Да, оно ушло, – ответила Кэт. Она вгляделась в лицо Мелиссы. Глаз, к которому присосалась тварь, наливался синевой, но выглядел нормальным. – Ты что-нибудь видишь?

– Да. Сначала как в тумане, но сейчас уже лучше. Кэт… эта боль… Она была так ужасна. Как будто настал конец света.

– Кто-нибудь, промойте мне глаза! – завопил Дженсен возмущенно.

– Сам промоешь, – добродушно заметил Ньюсом. – У тебя ведь две здоровые ноги? Вот и у меня будут, когда Кэт с ними немного поработает. Кто-нибудь, проверьте Райдаута. Этот сукин сын, возможно, мертв.

Мелисса уставилась на Кэт. Один глаз был голубым, а второй красным, залитым слезами.

– Боль… Кэт, ты и представить себе не можешь, что это была за боль!

– Могу, – сказала Кэт, – теперь могу.

Она отошла от сидящей рядом с веткой Мелиссы и приблизилась к Райдауту. Взяв его за руку, она попыталась нащупать пульс. Ничего. Ни одного удара сердца. Похоже, Райдаут больше никогда не испытает боли.

Генератор снова отключился.

– Черт, – выругался Ньюсом по-прежнему добродушно. – И я заплатил семьдесят тысяч долларов за это японское дерьмо.

– Кто-нибудь, промойте мне глаза! – снова заныл Дженсен. – Кэт!

Кэт уже открыла рот, чтобы ответить, но вдруг почувствовала, как в наступившей темноте что-то липкое поползло по тыльной стороне ее ладони.

Стивен Кинг – самый известный и успешный писатель, работающий в жанре хоррор.

Первый роман «Кэрри», он написал в 1974 году, и с тех пор опубликовал огромное количество бестселлеров: «Жребий», «Сияние», «Противостояние», «Мертвая зона», «Воспламеняющая взглядом», «Куджо», «Кладбище домашних животных», «Кристина», «Оно», «Мизери», «Темная половина», «Необходимые вещи», «Мареновая роза», «Зеленая миля», «Мешок с костями», «Парень из Колорадо», «История Лиззи», «Дьюма-ки», «Под куполом», и многие другие.

Короткие рассказы и новеллы Стивена Кинга объединены в сборники: «Ночная смена», «Четыре сезона», «Команда скелетов», «Четыре после полуночи», «Ночные кошмары и фантастические видения», «Сердца в Атлантиде», «Секретер снов» (комиксы, два сборника), «Все предельно», «Сразу после заката», «Стивен Кинг идет в кино». «Тьма и больше ничего» – последний сборник из четырех новелл.

Стивен Кинг – обладатель многочисленных наград, в том числе – Всемирной премии фэнтези и медали «За выдающийся вклад в американскую литературу». Живет в Бангоре, штат Мэн.

«Маленький зеленый бог страданий» – классическая история о монстрах. Публикуется впервые.

«Монстры реальны, – говорит Стивен Кинг, – и привидения тоже. Они живут внутри нас и иногда побеждают».

Она не знает, как, где или почему это началось. И даже не может точно сказать когда. Эти воспоминания потеряны для нее так же, как и собственное имя. Иногда во время безогневого затишья она сочиняла сценарии, одновременно причудливые и безыскусные, невероятные и абсолютно потусторонние, пытаясь объяснить, как женщина может стать повитухой ада. Она придумала несколько десятков тысяч подобных утешительных историй, и большинство из них сразу же забыла. Они извергались из нее, как обгоревшие клочки бумаги, ярко мерцающие по краям, поднимаясь все выше и выше, влекомые восходящими потоками ее причудливых желаний. Их уносило прочь, и они оседали на ничего не подозревающих крышах, в сухой ломкой траве, тлели в кустарниковых зарослях предгорий. И были похожи на тоску всех одиноких людей.

«Я дочь Гефеста и смертной женщины», – шепчет она в темноте. Или: «Я дочь Геенны и рождена в долине Еннома. Труп моей беременной матери был брошен среди развалин и мертвых тел, но я выжила». Она уверяет себя, что была изнасилована каталонским драконом, или что она саламандра, освобожденная неосторожным арабским алхимиком и принявшая человеческий облик, чтобы ее не смогли найти.

«В ярком горниле расплавленной колыбели Земли, – говорит она, – я была зачата, разумная искра, выброшенная аккрецией на протопланетный диск. Я плавала в океанах магмы и тонула, а потом на многие эоны уснула под остужающейся стратосферой, дожидаясь стратовулканического извержения, чтобы, наконец, родиться».

Конечно же, она не верит ни в одну из своих историй. Они забавляют ее, не более. Но без них она была бы потеряна. А будь она потеряна, кто увидел бы ее пламя?

На пустынном отрезке магистрали Мид-Уэстерн, в тридцать минут пополуночи жаркой летней ночью молодой мужчина замечает ее в свете фар. Она не голосует. Она даже не идет, а просто стоит на аварийной площадке, уставившись в огромное, усыпанное звездами небо. Когда он останавливается, она опускает глаза, и, улыбаясь, встречается с ним взглядом сквозь лобовое стекло. Это дружеская, обезоруживающая улыбка. Он спрашивает, не подвезти ли ее, и говорит, что едет по А-29 до самого Су-Сити, если ей по дороге.

– Вы очень добры, – отвечает она с акцентом, которого он никогда раньше не слышал, но подозревает, что тот может быть европейским. Она открывает дверь пассажирского сиденья и садится рядом. Ему кажется, что он никогда не видел и вполовину таких черных волос, а кожа ее бела как молоко. Она смеется и пожимает ему руку, в свете приборной панели ее глаза становятся золотисто-коричневыми с янтарными крапинками. Позже, в комнате мотеля на окраине Онавы, он увидит, что они всего лишь орехово-зеленые.