Роберт Ширмен - Алиса в занавесье

Потом они поменялись местами — она пошла в спальню, а он — в ванную, и тоже почистил зубы. Ему показалось, что от музыки даже зеркало тряслось, но он не стал проверять. Вполне возможно, качалось не оно, а его голова от дыхания. Он лег рядом с Алисой. Ее глаза были плотно зажмурены, она явно не хотела на него смотреть, не хотела впускать в себя этот мир. Он выключил лампу.

Как только часы красными неоновыми цифрами показали полночь, в эту самую секунду Алиса сказала:

— Хватит.

— Да.

— Ты должен что-то сделать прямо сейчас.

— Ладно, — Алан включил ночник, надел халат и тапочки.

— Что ты собираешься им сказать? — спросила Алиса.

— Хм… Пожалуйста, сделайте музыку потише?

— Попроси совсем ее выключить.

— Хорошо.

— Сделать потише недостаточно.

— Хорошо.

— И будь твердым.

— Да, — он направился к двери.

— Ты не можешь выйти на улицу в пижаме, — сказала она.

— Меня же разбудили…

— Тебя не так поймут, — заявила Алиса. — Это лишает тебя авторитета. Ты должен выглядеть элегантно или даже официально. Подожди, — она встала и пересмотрела гардероб, достала пиджак и свежевыглаженную рубашку.

— Это подойдет, — заявила она и улыбалась, пока он одевался. Ей нравилось. — А теперь иди. И раз уже ты туда идешь, принеси назад мою чашку.

Он вышел на улицу. Ночной воздух был все еще влажным, но дул легкий освежающий ветерок, Алан, закрыв глаза, стал с наслаждением вдыхать его. Вот бы он вышел в пижаме, как было бы приятно почувствовать этот ветерок всей кожей. Уже начав потеть под слоями одежды, он в знак протеста ослабил узел галстука…

…и прислушался. Теперь он мог различить, что это за музыка — совсем не агрессивная, в ней не было никакой угрозы, она завораживала. Ему очень захотелось пойти домой, пойти и привести сюда Алису, и сына, и собаку, чтобы они тоже это услышали.

«Как часто нас раздражает музыка, — подумал Алан, — льющаяся из каждого телевизора, из каждого магазина, когда один месяц в году там устраивают распродажи. Так и хочется закрыться от нее. Но здесь, посреди июльской ночи, она кажется такой ностальгической, такой неземной». На него нахлынули воспоминания о временах, когда он был маленьким, когда мама еще не умерла, и папа разговаривал с ним; его глаза наполнились слезами счастья. Пока звучит эта музыка, нужно скорее бежать обратно и привести сюда семью, пусть и они попробуют ее чудотворное действие.

Но домой он не пошел. Ему расхотелось, чтобы семья была здесь, с ним. Эта мысль его удивила и немного задела, но в то же время ему стало легче. И он продолжал стоять на крыльце и слушать, и наслаждаться ветерком под звуки «Слушайте! Ангелы-вестники поют», плавно перешедшей в «Санта-Клаус приходит в наш город».

Он знал, что Алиса наблюдает за ним. Смотрит сквозь щель в занавесках. Смотрит и ждет. Алан, изобразив на лице привычную серьезность, снова затянул узел галстука.

Он пошел по своему газону и дальше по тротуару, через соседскую калитку на территорию незнакомцев.

Дом стоял абсолютно темным, шторы были плотно задернуты на всех окнах, как будто все уже легли спать. Нет, как будто там никто не жил, как будто жильцы уехали много лет назад и не собирались возвращаться. Он выглядел мертвым. И Алан чуть было не пошел назад, не из-за страха, конечно. Просто невозможно было поверить, что эта музыка звучит из такого дома. И тем не менее.

На коврике перед дверью виднелась надпись: «Добро пожаловать». Алан не стал на него наступать, чтобы никто не подумал, что он злоупотребил чужим гостеприимством. Он тихо, очень тихо, постучался в дверь, ведь он не собирался перебудить весь дом. Потом до него дошло, как это глупо, он высоко поднял дверной молоток и отпустил.

Некоторое время он продолжал стучать. Ответа не было. Он чувствовал себя последним идиотом, который посреди ночи, одетый так, словно собрался на бизнес-семинар, колотит в дверь, а на него никто не обращает внимания. Он наклонился к прорези почтового ящика и крикнул. Оттуда повеяло холодом; наверное, они включили кондиционер.

— Эй! — прокричал он. — Эй, тут есть кто-нибудь?

Как же жалко звучит его голос!

— Эй! Не могли бы вы сделать музыку чуть потише? Эй!

Идиот.

Он попробовал постучать снова. Потом стучал и одновременно кричал в прорезь:

— Пожалуйста! У меня семья, и она не может заснуть! Вы поступаете немного эгоистично! И… и… если вы сейчас же не прекратите, я…

Он понятия не имел, как закончить это предложение, но именно в этот момент музыка вдруг стихла. Он моргнул.

— О, спасибо, — сказал он. — Спасибо. Как это любезно с вашей стороны! Извините за беспокойство, мы не хотели… Но уже перевалило за полночь, и я… Ну и… добро пожаловать, соседи!

Он опустил крышку почтового ящика, аккуратно придерживая, чтобы не гремела. Спустился с крыльца и пошел по дорожке к калитке, потом обернулся. Дом по-прежнему стоял в полной темноте с плотно задернутыми шторами. Наверняка его никто не видит, но он все равно приветливо по-соседски махнул рукой.

Через мгновение из дома раздался такой звук, что его чуть не сбило с ног. По правде говоря, он был не таким громким, чтобы сделать это, просто звук настолько испугал и потряс Алана, что он чуть не споткнулся. Только через несколько драгоценных мгновений до него дошло, что это была просто музыка, играющая в десять раз громче, чем раньше, а еще через пару секунд узнал песню: «Старая дружба» [1] Новогодний гимн. . Но даже этих мгновений ему хватило, чтобы испытать почти первобытный страх, ведь он принял музыку за рев чудовища, за рев смерти, рев, который и представить себе невозможно, когда вокруг такая тишина, рев, от которого следует бежать, пока тебя несут ноги.

И он почти побежал, вдруг с абсолютной уверенностью осознав, насколько он мал и беспомощен перед этой стеной звука, насколько быстро улица погрузилась во мрак, что он может потеряться в этой угольно-черной тьме, оглохнуть от боевого рева. А еще он знал, что этот звук затянет его и поглотит.

Но вместе с тем в нем возникла ярость, о существовании которой он даже не подозревал.

Он будет стоять насмерть за свою землю.

« Забыть ли старую любовь и не грустить о ней …»

— Ублюдки! — закричал он. — Вы эгоистичные ублюдки! Мне с утра на работу! И моей жене, сыну и собаке тоже!

Вдруг в одном из окон первого этажа шторы чуть раздвинулись, выпустив на улицу лучик света, и снова закрылись.

— Я вас видел! — заорал он. — Вы там! Думаете, я вас не замечу?

Подняв с земли один из камней, которыми была выложена дорожка, он побежал к дому, навстречу оглушительной музыке, и бросил камень в окно. И попал. На мгновение Алану показалось, что он разбил стекло, он испугался, потом обрадовался — он с удовольствием высадил бы весь оконный проем, — и в конце концов расстроился, что камень не нанес никакого вреда.