Карина Сарсенова - Хранители пути

Как только маски оказались сброшены, огненно-черное пространство из зеркала подступило к его границе с этой реальностью и готовилось ее пересечь. И в этот момент настоящий Шалкар шагнул навстречу подлинной зазеркальной яви. Принявшее его бесформенность бесконечное пространство мгновенно отступило, оставив на вполне обычном зеркале необычную для него волнистую рябь. Мир и покой разлились в отраженном в его глубинах офисном интерьере. Но вот Шалкара в дозеркальном и зазеркальном кабинете уже не было.

Море света плескалось в небе, принимавшем остывший город в безусловность высших объятий. Амадео, широко распахнув окно, присел на подоконник и подставил ладони под солнечные потоки. Созерцательно улыбаясь, он то и дело подносил нагретые их теплом длинные сильные пальцы к лицу, словно умываясь плещущимся на них сиянием. По его кабинету возбужденно, рваными зигзагами сновала молодая темноглазая женщина с роскошными черными волосами, картинно разметанными по вздрагивающим узким плечам. Благодаря бьющей через край ее души жизненной силе, девушка казалась крепкой и даже полной, несмотря на вопиющую худобу. Порывистые движения сочетали в себе резкость и удивительную гибкость. Поразительная, нестандартная гармония ее существа завораживала и не позволяла отвести от себя изумленного и очарованного взгляда.

— Я не понимаю, Амадео, почему вы позволяете этой вертихвостке управлять собой? — с возмущением выпаливала она одно переполненное эмоциями слово за другим. Красивые восточные глаза метали охапки огненных молний. Напористая интонация и отточенная жестикуляция заражала слушателя тревожным ощущением собственной неправоты. — Она же вас попросту использует!

Гигант у окна досадливо поморщился и махнул мускулистой рукой, рассыпав в воздухе приютившиеся на ней солнечные блики:

— Азиза, это я тебя не понимаю! Зачем ты судишь так категорично? Какая же Вероника вертихвостка? Она немного легкомысленна, это верно. Но назвать ее вертихвосткой никак нельзя… А использует… ну и пусть себе использует на здоровье. Главное, что сердце у нее доброе.

— Вы опять ошибаетесь! — нервно подскочив, перебила его Азиза. — Вы верите ей, потому что это у вас большое доброе сердце. Но она хитрее вас, она черная душой и продажная, и ей ничего, кроме славы и денег, не нужно! Она искусно играет на ваших слабостях. Извините, Амадео, — Азиза затормозила прямо перед своим визави, едва не врезавшись ненакрашенным лицом в его широкий торс, задрала вверх голову и, твердо глядя в глаза добродушно улыбающегося Амадео, произнесла, — слабости есть у всех. Даже у такого мудрого и гениального человека как вы!

Устав убеждать своенравную певицу, Амадео подошел к широкому кожаному креслу и грациозно в него опустился. Свет притягивал его взгляд, и данная симпатия была взаимной: Амадео с нескрываемым удовольствием играл с солнечными лучами как с ласковыми котятами, вольготно разлегшимися у него на коленях.

— Иногда, знаешь ли, — выдержав короткую паузу, вымолвил он. — Надо сменить точку зрения, и тогда картина, будь она видом из окна или пейзажем человеческой души, предстанет перед тобой совсем в ином ракурсе, — задумавшись о чем-то, Амадео замолчал и отрешенно наблюдал за прыгающими по его рукам солнечными зайчиками.

Раздумывая, как привлечь внимание шефа, Азиза пару минут пометалась по комнате, выразительно жестикулируя в такт своим мыслям, а потом, отчаявшись передать переполнявшие ее эмоции, остановилась прямо перед ним. Упав на колени, она порывисто схватила Амадео за руки и встряхнула их. Он же, словно не видя ее, продолжал смотреть на воздушную игру солнечных потоков в распахнутом навстречу небу окне. Подчинившись неодолимой силе, скрытой в его молчании, Азиза отпустила руки Амадео, села перед ним на пол и закрыла глаза.

— Надо учиться видеть свет даже там, где царит тьма… — тихо изрек Амадео.

Азиза, затаив дыхание, распахнула глаза и безотрывно смотрела на заговорившего будто бы не с ней мужчину. Чувство неведомого знания , готового вот-вот ей открыться, захватило дух. С трудом переводя постоянно сбивающееся дыхание, девушка жадно созерцала зеленую бездну ярких глаз Амадео, бессознательно ища в них ответ на давно мучающие ее вопросы. Амадео смотрел сквозь нее, но Азиза чувствовала — он прикасается взглядом к именно к ней и более того — к ней настоящей. Ее собственные глаза, шоколадно-зеленые, вдруг осветились диковинным янтарным светом, поднявшимся из глубин души, и стали прозрачными и необычайно сияющими. Глаза в глаза, Амадео и Азиза погружались во внутренний мир друг друга. Громкий стук в дверь заставил девушку испуганной, но готовой к атаке кошкой вскочить на ноги.

— Там… ТАМ!!! — скрюченный ужасом шепот возникшего на пороге Александра Евстигнеевича штопором ввинтился в медитативную тишину кабинета. Жалкие остатки волос на покрытой красными пятнами голове секретаря торчали вздыбленными пучками, напоминая хаотично вырубленный пьяными дровосеками лес. Выпученные до неестественной величины водянисто-зеленые глаза сталкивали с мясистого, обильно вспотевшего носа круглые, в бесцветной оправе, очки.

Очевидно, кабинет был заветной целью этого донельзя взволнованного пожилого мужчины. Его достижение вызвало в стареющем организме моментальный спад адреналиновой атаки, и Александр Евстигнеевич обессилено привалился к дверному косяку, безуспешно пытаясь расстегнуть воротник рубашки и беспомощно ловя воздух перекошенным на бок ртом.

— Что там? Что случилось? — воскликнула мгновенно отмершая Азиза, успев подскочить к сползающему на пол секретарю и несколько замедлить его падение. — О, Боже! Вам плохо?

Не удержав в объятиях грузно осевшего на пол Александра Евстигнеевича, она ойкнула и испуганно подбежала к задумчиво восседавшему в кресле Амадео.

— Помогите! Срочно врача! Он умирает!!! — истерические нотки в голосе рок-певицы с каждым словом преумножались и достигали все новой высоты. Последнее предложение Азиза провизжала прямо в лицо бесстрастно выслушивающего ее крик Амадео.

— Что ТАМ? — спокойно, игнорируя ее нервозность, вопросил пожилого человека невозмутимый гигант.

— ТАМ… тело, — очки на носу секретаря при этих словах сначала почему-то подпрыгнули вверх, а затем медленно сползли на самый кончик его длинного носа.

Охнув, Азиза села на ковер и схватила себя за горло, то ли защищаясь от чьих-то вредоносных рук, то ли силясь сдержать подступающий вопль.

Александр Евстигнеевич перевел на нее совершенно безумный взгляд идеально круглых, как оправа его очков, до предела вытаращенных глаз.