Олеся Шалюкова - Адвокат мёртвых

Адвокат осторожно скосил взгляд. Кирилл сидел помертвевший и смотрел в стену. Старика он слушал, но, судя по всему, не слышал.

И ни следа возвращения памяти…

«Это очевидная глупость», — так и просилось на язык Кирилла. — «Такого просто не может быть. Не со мной. Я не могу быть медиумом. Я не могу слышать привидений, видеть их, не могу приказывать душам и уж тем более, не могу рвать цепи! Это всё… чушь. Я просто человек. Обычный человек!»

Но вряд ли обычные люди ощущают знакомый запах на кладбище.

Вряд ли обычные люди могут приказывать бродячим душам, которые не желают отвечать на вопросы адвоката мёртвых.

Вряд ли люди могут общаться с тем самым адвокатом мёртвых и скидывать с себя чужие заклинания.

Но всё-таки, всё-таки… Нет. Не верилось Кириллу в то, что всё это действительно происходит с ним, происходит в реальности! Как будто, в сердце сидела заноза, ставшая барьером на пути восприятия происходящего.

Вскинув голову, он посмотрел на Старого.

Душа молчала, покачиваясь в кресле-качалке. На правой ноге у него была огромная цепь.

Кирилл от неожиданности отшатнулся, чуть не свалился с края кровати, хорошо ещё Каин успел схватить за плечо.

— Человек? — встревоженно спросил адвокат.

Кирилл молчал.

Цепь была живая, возмущенно шевелилась, приковывая старика к креслу, не давая ему встать, не давая ему двинуться с места. Цепь приковала к старику его дробовик и сжимала горло.

— Господи, — вырвалось у Кирилла.

Каин взглянул на него, потом на Старого, но ничего совершенно не увидел. Он не был медиумом, он не был некромантом. Он был просто адвокатом мёртвых, не самым лучшим, даже. Просто был единственным, а на безрыбье, как известно, и рак рыбой покажется.

— Кирилл?

— Всё… нормально… Старый, продолжайте.

— Тебя не смогли разбудить ни через час, ни через два. Кровь не останавливалась, она текла. Пришла ночь. Холод спускался по стенам. Тебе было холодно, мы пытались тебя согреть, но… мы духи, привидения. А потом появились малые пожиратели. Они рыскали по коридорам, в поисках источника крови. И мы услышали, как заворочался главный пожиратель, самый огромный. Он ворочался во сне, тяжело рычал, скулил и пытался проснуться. Если бы ты тогда смог очнуться, возможно… — старик замолчал, тяжело сглотнул.

Кирилл поднялся с кровати, молча вышел из комнаты и вернулся с бутылкой коньяка. Разлил по трём стаканам, один вручил Каину, второй старику, третий оставил у себя.

— За тех, кого нет с нами, — пробормотал он и, не чокаясь, выпил.

Каин, порядком удивлённый его поведением, выпил следом свой бокал.

И старик, уже забывший, что такое алкоголь, сделал глоток просто за компанию. Крепкий напиток обжег горло, цепь, которая его сжимала, разлетелась на осколки с пугающим «дзынь».

— Дальше, — пробормотал Кирилл, взяв себя в руки. И снова в голосе прозвучала власть, которой не было и не могло быть у Каина. Власть медиума над душами. Что ж, не такой уж и плохой вариант, а точнее даже — хорошая замена.

Старик даже не успел опомниться, как заговорил, и при этом он не смог скрыть то, что скрыть, возможно, планировал.

— Пожиратель проснулся на второй день, одновременно с тобой. Ты не видел нас, не слышал нас. Ты говорил кому-то, что у тебя кружится голова, что тебе холодно, тебя тошнило. Сильно. Ты кого-то звал. Но мы не понимали ни слова. Мелкие пожиратели несколько раз пытались к тебе сунуться, но ты их отгонял. И снова мы не понимали ни слова из того, что ты говоришь. Дважды души… одни из нас пытались к тебе пройти.

— Чтобы помочь? — спросил Кирилл, когда старик неожиданно замялся.

— Н… нет… Чтобы с тебя покормиться. Но сразу же, как только они к тебе кинулись, ты их убил. Обоих… Это было быстро. Никто из нас ничего не успел понять. Все кинулись врассыпную. А ты пошёл дальше. Мы не знаем, что с тобой было… Потом, когда первый испуг прошёл, мы летали по коридорам. И в одном из них тебя обнаружили. Ты нашёл какой-то сухой кусок со старым сеном и одеялами. Когда-то там была лёжка двух работяг… Ты лёг там и уснул. Ты постоянно спал. Просыпался, пил воду со стен и снова спал. А на исходе недели, когда ты проснулся уже более-менее придя в себя, появилась… появилась… — старик замолчал.

— Старый?

— Я не могу, — прошептал он. — Она запретила говорить. Но она была! Была… Она пришла по твоим следам, — взглянул он на Кирилла. — Она была одна. Сильная. Опасная. Куда опаснее, чем мы все, собравшиеся. Она вывела тебя из катакомб, и она же не дала пожирателю тебя поглотить. Ты встретился с ним в коридоре, когда он ползал по стенам в твоих поисках. Он напоролся на тебя, когда она… отстала от тебя. И напал. Он забрал твою память, частично запечатал твою силу. И… забрал её. Она осталась там, в катакомбах. С нами.

Каин задумался. В катакомбах? Могущественная «она»? Некто, кто смог даже отогнать пожирателя? Нет. Никого такого там не было.

— А после этого пожиратель, не получив тебя, долго ярился. И… ел нас.

Кирилл кивнул:

— А она? Та, что была? Она… вас защищала?

— Да, — уронил Старый. — Поэтому он чаще ел её, чем нас…

За окном стукнул Карас, махнул крыльями и снова взлетел. Результатов не было. Умный ворон следил за Хельгой. Буквоежка из офиса «Сделаем мечту реальностью», была ещё и офицером службы безопасности. И от её доклада зависело, последуют ли потом проблемы у Кирилла, или всё закончится благополучно.

Когда же Каин снова повернулся в спальню, Кирилл уже стоял около Старого, вглядываясь не то в него, не то в то, чему он стал свидетелем. Потом отступил:

— Чего ты хочешь?

— Умереть, — прошептал старик. — Я больше не хочу существовать в виде призрака, не хочу думать о том, как скоро я обращусь в ничто. Я хочу умереть.

— Что ж… — мужчина отступил ещё на шаг. Комната перед его взглядом плыла. Слишком высока была информационная перегрузка, слишком резкий скачок в использовании способностей. — Я выполню твое желание. Человек, который держит тебя в этом мире — твой лучший друг. Он умер в 1958 году, глубоким стариком, и жалел только о том, что так и не смог перед тобой извиниться. И ты хотел перед ним извиниться. Ваши желания были одинаковыми. «Прости, что позволил встать между нами женщине». Этот долг закрыт и оплачен.

Цепь, которая приматывала Старого к креслу-качалке, лопнула, как ослабевшая со временем резинка.

— Вторая цепь, что приматывает тебя к дробовику — это сожаление, что ты не увидел своими глазами победу Советского Союза. Я покажу тебе, — Кирилл одеревеневшим шагом прошёл к компьютеру. Пощёлкал по клавишам, запуская на ютубе один из роликов, посвященный взятию Берлина. Конечно, частично это была нарезка из военных фильмов, частично реконструкция. Но старику ничего особенного и не нужно было. По его морщинистым щекам текли безмолвные слёзы, пока звучали вечные слова из песни «Последний бой» Ножкина Михаила: