Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

— Значит, я все-таки умру… Ничего другого от этой мерзкой, новой жизни я не ожидал… — тяжело выговорил он, весело булькая животом, и жадно вдохнул горячий воздух Геенны Огненной. — Ну, хоть теперь знаю, как построю свое будущее… Надеюсь ошибок не будет… — юноша задумчиво пошевелил губами, за которыми привычно двинулся нос, но он моментально прекратил танец любимой хари.

— Ты не умрешь, Дима-сан! — напившийся японец быстро-быстро замотал головой, а его прищуренные глаза выражали беспокойство за судьбу удивительного друга. — Ты не можешь умереть! Они же сказали, что «Спящие» в Аду не умирают! — взор азиата настойчиво цеплялся за ссутулившегося мальчишку, наблюдающего, как чавкающий Варгх, брызгая кровью, пожирает освободившегося раба.

— Да я и сам не особо хочу, но слова Лкетинга зацепили меня… — он задумчиво перевел серо-голубой взор на пернатого гермафродита, раздавившего голову человека с пятым тавро, и сейчас тот отсчитывал Джумоуку блестящие монеты, а его ослепительный напарник наблюдал за помертвевшими пленниками, чье мировоззрение перевернулось с ног на голову.

Теперь для них, убивающие смертельными копьями черти стали никем, ибо сравнивать козлоногих со «спасителями», ломающими черепа голыми руками… Как-то по-детски, наверное. Все равно, что всю жизнь получать затрещины от дворового хулигана и периодически спасаться с помощью друга-боксера, а однажды повзрослеть, выпить и крепко поссориться с последним, дабы профессионально огрести от него и понять, что да… Все познается в сравнении. Друг-то оказывается, если бьет, то, как в последний раз…

— Честно говоря, мне кажется, что подобное обязательно должно произойти… — Дима отодвинулся от горячей решетки, совершенно не боясь собственных мыслей, где точно не планировал самоубийство, однако смирился со следующей смертью, могущей принести пользу. — Естественно, я не хочу умирать, но если придется это сделать, то хотел бы оставить о себе память! Очень! Тем более, зная сейчас, что смерть не конец, не так уж и страшно! Жалко терять память, вот чего действительно не хочется! Плюс столько всего узнал… Жаль, что себя до конца не понял… — парень грустно улыбнулся и взглянул на друзей, словно прощаясь, а Лкетинг подошел к нему, дабы возложить руки на плечи и произнести:

— Ди-ма самый лучший из нас! Самый сильный! Слова Лкетинга идут отсюда… — туземец постучал себя по широкой, чернокожей груди, издав гулкие звуки. — Ты сделаешь все правильно, белый брат! — он сильно встряхнул помрачневшего Дмитрия. — Ты очень сильный! — масаи резко отодвинулся, а ничуть не взбодрившийся мальчишка пошатнулся, вздохнул и нервно почесал переставший булькать живот.

«Надеюсь его слова правда… Хотелось бы хоть немного исправить в этой жизни, и заодно узнать о своей прошлой… Хоть чуть-чуть… Однако до смерти еще далеко, так как, во-первых задницей чую, а во-вторых, совсем не переживаю…», — он убрал загорелую руку от втянувшегося живота и перешел ею на иссушенную голову, между делом подмигнув натянуто улыбнувшемуся Такеши, а затем взглянул на шумный Рынок.

Рассредоточившиеся по другим торговым рядам ангелы уже расплатились с продавцами живого товара и выстроили вереницы купленного скота, а шумная река из жителей Ада не умолкала, продолжая вести проданных и только ведомых на продажу людей, бить их и перекусывать ими, покупая вкусную еду, готовящуюся на месте. Пернатые же, те, что купили узников у Джумоука, безмолвно рассматривали сгорбленную вереницу из тридцати трех совсем не радующихся рабов, боящихся ответить им счастливым взглядом после кошмарной смерти теоретически бессмертного собрата. Измученные миром Ада люди внутренне и внешне сжались, стесняясь пикнуть, хоть их и была огромная толпа по сравнению с двумя высокими созданиями, обладающими не более чем гигантскими крыльями и улыбающимися лицами.

О чем размышляли несчастные пленники с пятым тавро, чьи стереотипы явно поколебались вместе с брызнувшими мозгами собрата, мало, кто знал, но в их пустых головах определенно что-то менялось. Весь их безмозглый сброд — это один большой, тяжелый случай, ведь столь неистовая вера не может быстро покинуть насиженное место в сознании индивидуумов, которым больше не о чем думать, кроме разве, что любимого огорода, заслуженной пенсии, и как вырастить сопливых детишек, дабы подарить им свою убогую жизнь.

Любой, простой, как грабли человек, повзрослевший на подобных идеях и не умеющий мечтать о чем-то ином, придумает миллион оправданий произошедшему ужасу, когда ангельская длань раздавила голову такого же, как он сына Божьего, ибо Библия, так называемая святая книга, более чем насыщена описаниями жестоких убийств лично Господом и его ангелами. Скорее всего, большая часть купленных в Рай недоумков, чьи лбы «награждало» позорное пятое клеймо, останется при своем мнении, придумав нечто наподобие: «Он побежал, когда его не звали, и за это последовало наказание! Бог шельму метит! Значит, он согрешил, сделав это против воли Его! Все правильно! Господь и слуги Его плохого не свершат, ибо слишком чистые! Оступившийся обязан умереть, ведь грешен ныне!», — и лишь единицы из них подумают, что прекрасные ангелы так себя не ведут, по крайней мере, убивать должны бескровно, а не как на свинобойне из фильма ужасов.

«Ничего… Пусть взглянут жестокой правде в глаза… С чертями проще, те сразу сказали, что будет плохо всем без исключения, тем более это люди с рождения знают, а вот с ангелами некоторое время придется переосознавать жизненные приоритеты…», — психически крепкий мальчишка уже забыл, что ему только-только предсказали смерть, теоретически подстроенную им самим, а забыл из-за того, что редко переживал из-за своих решений, будучи уверенным в собственной нормальности, то есть грядущее будущее быстро перестало его волновать.

Он всегда, именно, что всегда шел по жизни с уверенностью в правильности своих поступков, где единственной его проблемой было закончить начатое, поэтому смерть, как вариант принесет ему одни только плюсы, это учитывая то, что вхолостую погибать он в любом случае не собирается.

«Я обязательно должен вспомнить, кем являюсь на самом деле, и что со мной происходило раньше… Не может быть такого, чтобы все эти сны и необъяснимые фокусы являлись бессмысленным бредом и нелепицей… Тогда уже само путешествие по Аду может являться фантазией, крутящейся в моей голове, а я на самом деле сплю, но… Уж слишком уж все реально и даже если это сон, то я именно его считаю своей жизнью, а не ту — тусклую, серую и бессмысленную…», — он смотрел, как сгорбленная вереница вновь закованных и готовых вылизывать Рай узников замерла, ожидая, когда пернатые произнесут: «Вперед!», — но этого не происходило.