Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

— ТЫ!! — его взгляд выражал тысячекратное удивление при встрече с тем, кого давно мысленно похоронил. — Но ты ушел! Так давно, что про тебя забыли! Что ты делаешь среди рабов и в теле раба?! Зачем разрешил надеть на себя эти цепи?! Дал заковать?! Ты же легко рвешь железо! — красивое лицо ангела выражало ту степень непонимания, когда мимические мышцы искривляют привычные черты.

— Нет, — серо-голубые глаза были спокойны, как никогда. — Я не закован, а наоборот освободился! — бесстрастно усмехнулся он, пребывая в готовности ответить на удар старого знакомого. — Теперь я умею бороться с собой и побеждать, а это намного больше свободы, которую знаешь ты! Намного больше свободы любого из царей любой из Вселенных! Мои цепи — это и есть свобода с независимостью от окружающего мира, ибо держат меня, пока сам желаю этого!

— Ты… Ты… Ты раб!! Жалкий раб!! — недоуменно, но в тоже время уверенно вскричал огромного роста ангел, удобней перехватывая рукоять огромного, под стать себе меча. — Ты мог жить с нами! Учить нас и учиться сам, но избрал путь жалкого раба! Человеческого раба, наиболее худшего из всех возможных рабов, ибо они не творения Создателя, а наши! Наши с рогатыми! — брезгливо сплюнул он, не отводя ярко-голубых глаз от худого, но перевитого толстыми жилами и крепкими мускулами узника.

— Не ваши, а твоих собратьев, — тихо ответил он, но его сильный голос прорвался сквозь безумную какофонию звуков кровавой битвы, в которой друг друга убивали представители трех разных рас. — Дикие не участвовали в этом эксперименте, ведь вашу кровь считают грязной, хотя на мой взгляд она наиболее чистая из выбранных, но… — он на мгновение замолк, глядя на великолепного противника. — Именно ее отсутствие и сделало людей намного жизнеспособней, ибо ваша ярость мешала бы им!

— Наша ярость священна! Она дар самого Творца! — взревел вождь пернатых и разрубил воздух в том месте, где только-только стоял его раб-собеседник. — И будет большой победой убить тебя! — громадный меч ударил там, где находилась голова противника, умудряющегося двигаться быстрей, чем он размахивал своим прекрасно сбалансированным оружием.

— Ярость не может быть священной! Я повторял это тысячи раз! — он легко скользил между молниеносными ударами разъяренного ангела, ведь сам учил того сражаться. — В схватке самое главное — это хладнокровие, а ярость ослабляет, заставляя видеть то, что желаешь сам!

— Мне противно слушать тебя! Ушедшего жить с жалкими рабами, с человеческим скотом, когда ты мог стать нашим царем! Да, что там нашим! — пернатый богатырь перестал «работать» мечом и заговорил ненавидящим тоном. — Царем всего Элизиума, но нет!! — он зло раздул ноздри, чем сразу испортил идеальное лицо. — Выбрать отвратительную судьбу закованного в цепи ничтожества и исполнять приказы рогатых, наказывающих за любое непослушание! Ты ничтожество! Жалкое ничтожество! — следующий сильнейший удар прошел мимо. — Мне все говорили, что ты не из нашего мира, но я верил тебе, а не им! Как же я ошибался! Теперь моя цель или убить тебя, или умереть самому, ведь каждый из моих сородичей будет называть меня учеником раба, если узнает! — логика созданий живущих битвами, поражала глупостью, но бывали и более странные миры.

— А ты никому не рассказывай! Скажи хоть раз, что пожалел раба, оставил ему ничтожную жизнь! — в этот раз он не собирался ускользать от ангельского клинка, а вскинул меч и отбил огромной силы удар вождя крылатых берсерков, чувствуя пробежавшую по руке сильную вибрацию от столкновения двух крепчайших полос стали. — Уйди, забыв про гордость! — его губы раздвинула легкая и грустная улыбка, в которой не было других чувств, кроме, как жалости к богатырю Элизиума, что расстается с длиннейшей жизнью из-за традиций красивого крылатого народа, так отличного от их бесчувственных собратьев. — Зато будешь и дальше водить своих воинов в кровавые набеги! Ты мне всегда нравился и вождя лучше тебя им будет тяжело найти!

— Как я могу не рассказать с кем бился, да и многие из братьев видят, что я с кем-то сражаюсь и даже разговариваю! — в безмерном удивлении расширил ярко-голубые глаза крылатый противник, чей богатырский удар вновь был отбит с удивительной ловкостью. — Они спросят, что это за жалкий узник, которого я не стал убивать и выслушал, удостоив подобной чести? Что за ничтожный раб, на которого потратил драгоценное время безудержной кровавой схватки, насыщающей кровь силой, а сердце радостью?! Как я им отвечу!? Ты в своем уме?! — прохрипел тяжело дышащий ангел, а он пожал костлявыми плечами, раздувая крепкую грудь и всасывая горячий воздух Ада взамен израсходованного, что использовался для скольжения от могучего противника и блокировки его ударов.

— Понятно! Так я и думал! — в этой схватке с самого начала был только один выход, и он в принципе не ждал, что ангел уйдет без победы или смерти, ведь действительно не мог обмануть собратьев, сказав, что просто издевался над несчастным рабом. — Тогда прощай! — серо-голубые глаза впились в яростное лицо вожака пернатых воинов, ярко-голубой взор которого выражал надежду на победу и одновременно обреченность. — Я подарю тебе минуту сражения! Пусть братья видят, что ты действительно бился и бился хорошо! — он сузил похолодевший взгляд, пышущий битвой мир еще больше замедлился, а небесная сталь принялась рвать горячий воздух, окружающий пернатого берсерка.

В любой из схваток, какой бы она не была — сражение на мечах или игра в догонялки — не требуется каких-то особенных навыков, а лишь скорость, умение и чувство движений противника. Талант найти вражеский ритм и настроиться на него, что он и сделал в самом начале схватки, поэтому крылатый богатырь и не сумел его ни разу задеть, а лишь бил вокруг, словно пугая, что видели пернатые собратья.

Высокий и красивый вождь ангелов сумел несколько раз отбить его клинок, зная, что ему дают фору, разрешив сражаться и это понимание игры кошки с мышкой, когда большой зверь разрешает убегать маленькому, вгоняло крылатого воина в ярость и тоску. Он бился изо всех сил, понимая, что его тощий противник за столетие добровольного заточения стал лучше, чем раньше и собирается убить его, милостиво разрешая умереть не от кирки раба, а прекрасного меча.

А ему было жаль огромного, но сейчас беспомощного, как новорожденный щенок ангела. Тот так и не внял его множественным наставлениям о слиянии с телом, поэтому проигрывал, веря не в себя, а тренированные мышцы и считая, что развитие разума — удел калек и слабаков.

— Жаль, что ты не остался с нами! Мы бы захватили тысячи миров, имея такого предводителя! — могучие, татуированные руки вождя пернатых едва держали громадный меч, с трудом давая отпор, будто издевающемуся над ним узнику Ада, бьющемуся не в полную силу и оказавшегося очень непростым и давно знакомым противником, когда-то бывшим его учителем.